«Банда четырех»
Столыпин стоял около своего места в театре, облокотившись на барьер оркестровой ямы, и беседовал с министром Императорского двора В.Б. Фредериксом, военным министром В.А. Сухомлиновым и графом И.А. Потоцким, как вдруг к нему стремительно подошел молодой человек в черном фраке и совершил два выстрела. Киевский губернатор А.Ф. Гирс, свидетель этой сцены, писал: «Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено». Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: «Счастлив умереть за царя». Увидя государя, вышедшего в ложу и ставшего впереди, он поднял руки и стал делать знаки, чтобы государь отошел. Но государь не двигался и продолжал на том же месте стоять, и Петр Аркадьевич на виду у всех благословил его широким крестом»2.
Покушавшийся был тотчас же схвачен и жестоко избит публикой. Насилу вырвав его из рук толпы, чины правопорядка опознали в нем секретного сотрудника Киевского охранного отделения Дмитрия Богрова (агентурный псевдоним «Аленский»). 5 сентября в частной клинике Маковского от ран скончался премьер-министр Столыпин, а 12 сентября его убийца был казнен по приговору Киевского военно-окружного суда.
Перед властью встал вопрос: как вышло, что вопреки всем имеющимся на этот счет инструкциям и простому здравому смыслу секретный сотрудник охранки получил билет в театр, причем от своего же начальника, подполковника Н.Н. Кулябко. Для тех, кому была поручена охрана киевских торжеств — «банды четырех», как их называл историк А.Я. Аврех3, — наступили тяжелые времена. Членами «банды» являлись: товарищ министра внутренних дел, заведующий полицией, командир Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенант П.Г. Курлов, заведующий охранной агентурой при дворцовом коменданте полковник А.И. Спиридович, начальник Киевского охранного отделения Кулябко и протеже Курлова вице-директор Департамента полиции М.Н. Веригин.
№ 3: император
В устранении П. Столыпина от власти был заинтересован Николай II. Популярность премьер-министра выросла настолько, что личность Петра Аркадьевича стала затмевать фигуру императора. А столь всевластный премьер, который к тому же ставил своему государю ультиматумы — грозился уйти в отставку, если император не введёт земства в западных губерниях, — Николаю II был не нужен. Царь якобы высказывался в том духе, что ему удивительно не везёт на премьер-министров. Витте был больше француз, чем русский, Столыпин больше англичанин, да ещё и сторонник конституционной монархии. Лукавые царедворцы нашёптывали императору, что Пётр Аркадьевич жаловался: несмотря на его высокое положение в государстве, он не чувствует себя уверенно и прочно. В любой момент государь может прогнать его как последнего лакея. То ли дело в Англии… Известно, что после смерти Столыпина, назначая председателем Совета министров Коковцова, Николай II сказал ему: «Надеюсь, вы не будете меня заслонять так, как это делал Столыпин?»
Николай II. Фото: Commons.wikimedia.org
В погоне за главным провокатором
Столыпин ехал в Киев, зная, что будет вскоре убит, и еще в начале августа 1911 г. он сам попросил о такой услуге самого Евно Азефа13. И это не фантазия, об этом двойной агент написал в августе 1912го руководителю следствия Николаю Захарьевичу Шульгину. Прежде чем ознакомиться с этим удивительным текстом, посмотрим, в каких экстремальных условиях он был написан.
Именно в августе 1912 г. русский публицист Владимир Бурцев, заслуживший за свои разоблачения секретных сотрудников Департамента полиции («провокаторов царской охранки») прозвище «Шерлока Холмса русской революции», выследил свою главную жертву — Азефа, скрывавшегося от суда разгневанной общественности и мести бывших товарищей-эсеров в Германии. Хотя великий некогда провокатор интересовал Бурцева уже как исторический феномен, жертва разоблачения не могла не понимать, что вслед за беседой с интеллигентным Бурцевым последует и суровый партийный суд.
Местом свидания Азеф избрал Франкфурт-на-Майне, однако попросил у Бурцева неделю времени, чтобы отдать последние распоряжения. Азеф стремительно приводил дела в порядок: продал квартиру, застраховал свою жизнь в пользу сыновей, написал завещание. Встреча состоялась 15 августа в час дня во франкфуртском кафе «Бристоль». Итогом многочасовых бесед стало не только удовлетворение любопытства Бурцева, но и предварительная договоренность о партийном суде над Азефом, который предполагалось организовать в Париже в срок до 3 декабря 1912 года. В случае вынесения этим судом смертного приговора провокатор выразил готовность самостоятельно привести его в исполнение в течение 24 часов. Он говорил лишь, что «не хочет умереть, не рассказавши правды»14. Но судьба оказалась милостива к Азефу, и в назначенный срок вопрос о суде так и не был решен. Никто не пожелал судить его, и великий провокатор снова вышел сухим из воды. Но от этой тревожной для него эпохи осталось послание Шульгину с признанием своей роли в киевском покушении.
Роковая несогласованность
Не присоединяясь ни к одной из названных версий, еще раз обратим внимание на ключевую роль Курлова и Спиридовича, допустивших серьезнейшие просчеты, приведшие к совершению преступления. В большей степени вина лежит на Спиридовиче как разработчике мер охраны в театре; Курлов же утвердил нормативный документ с этими служебными недоработками
Но не только это. 21 ноября 1912 г. Спиридович показал: «Богров до момента стрельбы в покойного министра был «сотрудник» подполковника Кулябки и до него, как до сотрудника, я не имел никакого права касаться вообще, а не только устанавливать за ним наблюдения или производить ему личные досмотры… Воздействовать же в этом отношении на Кулябку я тоже не имел ни права, ни возможности; первое потому, что Кулябка не состоял у меня в подчинении, второе же потому, что… о намерениях Кулябки по отношению Богрова я осведомлен не был; о том же, что Богров находится в театре, я не знал…»18.
Получается, что Спиридович, будучи начальником Сборного отряда секретной охраны, имел недостаточные права и не мог контролировать обстановку. Ему и его подчиненным, на конкретном объекте их ответственности, в театре, мог дать указание не только прямой начальник Курлов, но и начальник Киевского ОО Кулябко
Важно отметить, что это показание Спиридовича полностью противоречит утвержденным в 1909-1911 гг. основополагающим служебным документам
Для чего вообще нужна государственная охрана, если ею могут командовать не имеющие к ней отношения чиновники? Вопиющая несогласованность действий ответственных лиц могла в тот вечер стоить жизни не только Столыпину, но и Николаю II. Бюрократическая рассогласованность, на наш взгляд, породила в октябре 1911 г. и странные наградные документы. Но точку в истории с ними ставить явно рано.
Выстрел Богрова[править | править код]
Убийца Столыпина Богров
В конце августа 1911 года император Николай II с семьёй и приближёнными, в том числе и со Столыпиным и зарубежными гостями (в их числе наследник болгарского престола Борис) находились в Киеве по случаю открытия памятника Александру II в связи с 50-летием отмены им крепостного права. 1 (14) сентября 1911 год император, его дочери и приближённые министры, Столыпин в их числе, присутствовал на спектакле «Сказка о царе Салтане» в городском театре Киева. На тот момент у шефа охранного отделения Киева была информация о том, что в город прибыла террористка с целью совершить нападение на высокопоставленного чиновника, а возможно и на самого царя. Данная информация была получена от агента Дмитрия Богрова.
Во время второго антракта спектакля «Сказка о царе Салтане» Столыпин разговаривал у барьера оркестровой ямы с министром двора бароном В. Б. Фредериксом и земельным магнатом графом И. Потоцким. Неожиданно к Петру Столыпину приблизился Богров и выстрелил из браунинга дважды: первая пуля попала в руку, вторая в живот, задев печень. От мгновенной смерти Столыпина спас крест Св. Владимира. Раздробив его, пуля изменила прямое направление в сердце. Этой пулей оказались пробиты грудная клетка, плевра, грудобрюшная преграда и печень. После ранения Столыпин перекрестил царя, тяжело опустился в кресло и ясно и отчётливо, голосом, слышным находившимся недалеко от него, произнёс: «Счастлив умереть за царя».
Архивист Ольга Эдельман приводит фрагмент из перлюстрированного письма из Парижа, от политэмигранта, к ссыльной в Иркутскую губернию, сентябрь 1911 г.: «Сообщу, как мы пережили сообщение о покушении на Столыпина. Публика страшно разволновалась: эс-эры закрыли свою читалку, в с. д.-ской же был прибит огромный плакат с извещением о радостном событии. Слух о выздоровлении Столыпина заставил здешний орган синдикалистов „Bataille syndicaliste“ озаглавить свою статью: „Несчастье. Столыпин, кажется, опять не издохнет…“ Смерть же Столыпина произвела очень хорошее впечатление на всех, хотя с. р. сегодня (спустя 8 дней после покушения) официально заявляют, что Богров действовал без санкции какой-либо партийной с. р. организации».
№ 2: халатность
Богров был честным революционером, а легенда о нём как об агенте охранки была злобной клеветой, пущенной в оборот начальником Киевского охранного отделения Кулябко для оправдания своего полнейшего провала. Промах Киевского охранного отделения ставил под сомнение эффективность системы политического сыска во всей империи. Государственный совет, проводивший по указанию императора собственное расследование, писал в отчёте: «Таким образом, в отношении всех четырёх обвиняемых (Курлова, Спиридовича, Веригина и Кулябко. — Ред.) по настоящему делу следует считать установленным бездействие власти, а также создание угрозы жизни государя и его семьи. Богров имел полную возможность подойти во время представления к царской ложе или даже взять с собой в театр снаряд и бросить его в ложу при совершении убийства Столыпина, какового несчастья не случилось только благодаря самому злоумышленнику, не дерзнувшему на такое посягательство».
Вагон и галстук Петра Столыпина
Современникам запомнился двумя связанными с ним понятиями — «столыпинский вагон» и «столыпинский галстук». Первый представлял собой вполне комфортабельный по тем временам товарный вагон, приспособленный для перевозки переселенцев из европейской России в Сибирь. С торцов такого вагона имелись подсобные отсеки для сельхозинвентаря и скота. Дурную славу эти вагоны снискали позднее, когда переселенческая компания пошла на спад и их переделали для перевозки осужденных.
«Столыпинским галстуком» депутат 2-й Государственной думы Федор Родичев назвал пеньковую веревку, на которой вешали осужденных по приговорам военно-полевых судов, введенных в России через протекцию Столыпина для подавления первой русской революции 1905–1907 годов. Столыпин ужасно обиделся и даже вызвал депутата на дуэль, которая, впрочем, не состоялась.
№ 4: Распутин
Если не в гибели, то в отставке Столыпина были заинтересованы очень многие влиятельные особы из окружения российского царя. В частности, Григорий Распутин. Премьер-министр не любил «нашего друга» и всячески его избегал. Он неоднократно заводил разговор с Николаем II о недопустимости нахождения в ближайшем окружении императора полуграмотного мужика с весьма сомнительной репутацией. На это Николай ответил дословно: «Я с вами согласен, Пётр Аркадьевич, но пусть будет лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы». В октябре 1910 г. Столыпин приказал департаменту полиции установить за Распутиным наблюдение. Однако продлилось оно всего несколько дней, так как было снято по личному указу царя. Распутин со своей стороны предсказывал скорую гибель премьера. 29 августа 1911 г., стоя в толпе, мимо которой проезжал Столыпин, Распутин вдруг воскликнул: «Смерть пришла за ним, здесь она, здесь!» В связи с этим поползли слухи о том, что Распутин как-то связан с убийством Столыпина. Достоверность этого проверить невозможно. Тем не менее совершенно очевидно, что гибель Столыпина была выгодна и Распутину.
Смерть едет за Петром?
Подобного рода вопросам несть числа, и ответы на них важны, однако, как учил В.И. Ленин, «когда не сразу видно, какие политические или социальные группы, силы, величины отстаивают известные предложения, меры и т.п., следует всегда ставить вопрос: «Кому выгодно?»6.
Специалисты сходятся во мнении, что к осени 1911 г. уход Столыпина с должности был предрешен, оставалось лишь подыскать подходящий формальный повод. В окружении Николая II уже потирали руки в ожидании скорой отставки, в Киеве с премьер-министром обращались демонстративно пренебрежительно. Почти наверняка дальнейшей перспективой экс-премьера стало бы медленное угасание за сочинением мемуаров, как это уже случилось и с некогда всесильным С.Ю. Витте. Историк О.А. Исхакова и вовсе полагает, что «если бы не роковые выстрелы в Киевском оперном театре, 1 сентября 1911 года… его личность и деятельность еще долго не вызывала бы интереса у современников»7. Но именно внезапная и столь трагическая кончина при таинственных обстоятельствах заставила совершенно иначе взглянуть на Столыпина и его деятельность.
Учитывая эти обстоятельства, стоит рассмотреть и внешне невероятную версию: не выходит ли так, что хоть отставки Столыпина жаждали многие, желать смерти мог только… он сам.
Косвенные свидетельства скорой кончины 49летнего политика, а главное, его осведомленности о ней, появляются как раз летом 1911 года. Так, 28 июля 1911 г. Столыпин пишет А.П. Извольскому известное письмо, так похожее на завещание: «Нам нужен мир, война… будет гибельна для России и династии». И в конце снова: «Главное, сохраните мир»8.
Дочь покойного Мария Бок вспоминала, что в то последнее лето в своем имении Колноберже под Ковно он посетил всех друзей и знакомых, «побывал у всех, чего он в предыдущие годы не делал. — Будто хотел со всеми проститься»9. Не склонный прежде к мистическим переживаниям, Столыпин рассказал дочери, что ночью к нему явился покойный друг, чтобы поведать о своей кончине, тогда как телеграмма с сообщением была получена лишь на следующий вечер10. Перед отъездом в Киев Петр Аркадьевич признался, что никогда прежде ему не было так тяжело и неприятно уезжать.
Примечательна и мнимая беспечность премьера: собираясь в Киев, Столыпин отказался от охраны (жандармские подполковники К.К. Дексбах и Р.Ю. Пиранг остались в Петербурге), а бывший с ним адъютант штабс-капитан В.Е. Есаулов к охране отношения не имел11.
К тому же и Распутин предрекал скорую гибель Столыпина. Якобы уже в Киеве, когда мимо «старца» проезжал премьерский экипаж, тот «вдруг затрясся весь… «Смерть за ним! Смерть за ним едет! За Петром, за ним…»12.
Азеф прислушался к просьбе?
Если верить датировке хранящегося в ГА РФ письма, Азеф написал его через неделю после встречи с Бурцевым из того же Франкфурта. Содержание текста, публикуемого нами впервые, многих удивит.
Его Превосходительству сенатору Н.З. Шульгину
Евно Азефа
Объяснение
В первых числах августа месяца 1911 года в Петербурге я был вызван к Петру Аркадьевичу Столыпину, который при личном свидании заявил мне следующее: «Пора бы перестать15 русскому общественному мнению метаться из стороны в сторону. Монархическая власть нам необходима как для внутреннего благоустройства и мирного преуспеяния народов, населяющих Россию, так и для разрешения внешних задач. Имея авторитет всеобщий, основанный на исторических заслугах, освященный преданием и религией, — она олицетворяет моральную и физическую силу нашего государства. Ошибки прошлого и, главным образом, чужеземное влияние задержали развитие форм правления, соответствовавших потребностям времени. Вследствие того по нашей отсталости мы имели несчастливую Японскую войну и затем внутренний бунт. После заключения мира я в качестве первого министра драконовскими мерами возвратил внутренний порядок и остановил мятежи и разбои. Но карательные экспедиции, военно-полевые суды, подавление восстания — связаны были с массой невинных жертв. Оставаясь в полной уверенности, что действия мои были согласны с долгом благоразумного и преданного слуги отечества, я нахожу, однако, вполне естественным чувство общественного негодования и жажду мести со стороны бесчисленного множества пострадавших. Я желаю дать удовлетворение этому естественному чувству злобы и мести, которое через мою голову переносится на власть вообще, ликвидировать счеты правительства, способствовать установлению внутреннего мира и повороту общественного мнения к производительной деятельности на пользу устроения государства. Вот почему я обращаюсь к Вам, г. Азеф, и требую оказать мне услугу, которую Вы оказали раньше меня Вячеславу Плеве, Великому Князю Сергею Александровичу и другим».
Подробности совершения П.А. Столыпин предоставил на мое усмотрение, настаивая только на том, чтобы я не откладывал, так как после проведения через Государственную Думу и Совет законопроекта о введении земства в Западных губерниях он считал, что сделал довольно для оправдания своей памяти в глазах потомства.
Высоко уважая доблестные чувства, одушевлявшие П.А. Столыпина, движимый личной к нему глубокой симпатией, я приложил все свои старания, чтобы конец жизни его был достоин честного человека, и дал ему смерть в присутствии государя, в скором времени, согласно его желанию.
Надеюсь, никто не станет отрицать, что и жизнь г. Дмитрия Богрова, моего друга, достойным образом была принесена в жертву на алтарь любви к Отечеству.
На запрос относительно г. Кулябки честь имею предоставить на усмотрение Вашего Превосходительства, что, по общему мнению всех благоразумных киевлян, г. Кулябко строгим и благоразумным исполнением служебного долга заслужил общее к себе уважение и симпатии.
Евно Азеф.
Франкфурт-на-Майне, 10/23 августа 1912 г.16.
Письмо, по-видимому, является подлинным автографом Азефа, поскольку лист, подшитый в деле, ранее был сложен вчетверо, как если бы он был извлечен из конверта; также на нем отсутствует скрепа секретаря, каковая имелась бы в случае, если бы это была копия. Почерк письма напоминает почерк Азефа на других сохранившихся документах его авторства, однако полностью подтвердить авторство даже при помощи графологической экспертизы затруднительно, поскольку в силу своего ремесла Азеф мог менять почерк…
Итак, документ заслуживает серьезного рассмотрения. При буквальном прочтении получается, что в августе 1912 г., глядя смерти в лицо, Азеф раскрыл сенатору Шульгину тайну гибели Столыпина. Или это письмо все-таки было очередной мистификацией изобретательного провокатора?
Суда не будет
Братья жены Столыпина Алексей и Дмитрий Нейдгардты и министр юстиции И.Г. Щегловитов убедили нового премьер-министра В.Н. Коковцова поручить следствие недругу Курлова, сенатору М.И. Трусевичу, бывшему директору Департамента полиции, так как предварительное следствие успело уже выяснить вопиющую халатность как в действиях самого Курлова, так и его ближайших подчиненных4.
Трусевич, бывший подчиненный и сподвижник покойного, несмотря на вполне понятную неприязнь к фигуре Курлова, стремился быть предельно объективным. В 1917 г. на допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства он заявил: «Умышленное убийство было бы бесцельно, потому что устранять Столыпина как политического противника у Курлова не было оснований; значит, единственный мотив мог быть карьеристический. Но ведь этим убийством он губил себя, потому что, раз он охранял и при нем совершилось убийство, шансы на то, чтобы занять пост министра внутренних дел, падали, — он самую почву у себя из-под ног выбивал этим»5.
Собранные Трусевичем материалы были рассмотрены в Сенате, где было принято решение провести в отношении «банды» предварительное следствие по обвинению в бездействии и превышении полномочий, что было поручено сенатору Н.З. Шульгину. В марте 1912 г. императору было передано решение 1го департамента Государственного совета о передаче дела в суд, но внезапно, вопреки настроениям общества, Николай II ограничился лишь тем, что отстранил Кулябко от должности, дело же в отношении Курлова, Спиридовича и Веригина было прекращено без всяких последствий.
Неудивительно, что убийство Столыпина стало источником ожесточенных споров и фантастических домыслов. Трусевич был прав: как бы ни был дурен Курлов, убийство премьер-министра совершенно не было хоть сколько-нибудь нужно ему и прочим царедворцам. Опала премьера к осени 1911 г. была очевидна, и совершенно непонятно, зачем людям, доселе успешно делавшим карьеру, нужно было бы так рисковать.
Но и то, что вся честная компания избегла наказания, также представляется весьма странным. Самодержец помиловал людей, упустивших в театре стрелка, чьей потенциальной целью вполне мог стать и сам император… Мотивация самого исполнителя, Богрова, — также давний предмет споров. Зачем убивать премьера, если можно было стрелять в монарха?
Покушение на Столыпина: версии
Ответственность за покушение на премьер-министра не взяла на себя ни одна партия, что само по себе было необычным: такое громкое преступление — отличный повод заявить о себе. Но ни эсеры, ни анархисты, ни какая-либо другая политическая группа не сказала, что Богров действовал от их имени. По всему получалось, что это было его личное решение.
Естественно, сразу возникли «еврейская» и «масонская» версии, но серьёзных обоснований у них нет.
Наиболее интересное предположение относительно истинных организаторов покушения появилось примерно тогда же, в 1910-е. По ней в организации убийства на премьер-министра были задействованы генерал Павел Курлов, товарищ министра внутренних дел, шеф отдельного жандармского корпуса, Александр Спиридович, начальник дворцовой охраны императора, Митрофан Веригин, исполнявший обязанности вице-директора департамента полиции (в Киев поехал сопровождать Курлова) и уже упоминавшийся Николай Кулябко. Все эти люди участвовали в организации охраны императора во время визита в Киев. По одной версии, они хотели инсценировать покушение на Столыпина, чтобы предотвратить его и получить награды, по другой, были заинтересованы в устранении премьер-министра.
Позже Курлов, Спиридович, Веригин и Кулябко были привлечены к следствию, в ходе которого выяснилось, что за несколько дней до покушения Кулябко представил своего агента Дмитрия Богрова Веригину и Спиридовичу. Богров рассказал, что товарищи по партии анархистов нашли его, предъявили обвинения в провокациях и потребовали оказать им содействие. Далее появился человек по имени Николай Яковлевич, который попросил организовать ему в Киеве квартиру и помочь в некоем деле. По словам Богрова, он понял, что речь идёт о покушении на высокопоставленную особу, но на кого именно, сказать не мог. 31 августа Богров попросил достать ему билет на закрытый приём в киевском Купеческом саду, Кулябко билет предоставил. Как выяснилось потом, в сад Богров пришёл с оружием, но не смог ни к кому приблизиться. При этом Кулябко он продолжал говорить, что на его квартире живёт «Николай Яковлевич», который и готовит покушение.
Далее Богров попросил достать ему билет в театр на 1 сентября, что и было сделано. «Николай Яковлевич» якобы продолжал оставаться у него дома. После этого в рассказе появилась некая «Нина Александровна», сообщница «Николая Яковлевича». Вводя таким образом полицию в заблуждение, Богров без труда оказался в театре, где и смог выстрелить в Столыпина.
Надо сказать, что никакого Николая Яковлевича позже не нашли, и, скорее всего, это была мистификация Богрова.
«Убийство Столыпина Богровым в Киевском оперном театре». Диана Несыпова. (artlib.ru)
Некоторые детали этого рассказа наталкивают историков на мысль о том, что убийство Столыпина могло быть задумано самими высокопоставленными жандармскими офицерами.
Во-первых, от момента покушения до казни Богрова прошло всего 2 недели: такая поспешность обычно свидетельствует о том, что заинтересованные люди, что называется, «заметают следы».
Во-вторых, Николай II вскоре после начавшегося следствия в отношении Курлова, Спиридовича, Веригина и Кулябко распорядился его прекратить. К аресту был приговорён только Кулябко, но и для него император сократил срок заключения в 4 раза — до 4 месяцев.
И в-третьих, вся история с «Николаем Яковлевичем» изобиловала таким количеством нестыковок, что было странно, как опытные жандармы не провели даже минимальную проверку фактов.
Правда, есть ещё подробные показания самого Богрова: в ходе короткого следствия он успел дать их несколько раз. В одном из протоколов записано, что анархисты заподозрили Богрова в измене и сказали, что оправдать себя он может, только совершив громкое покушение: «27 августа решился, наконец, убить Кулябку и пошёл с этой целью к нему. Он встретил меня очень радушно и потому я не решился убить его. Он мне предложил билеты в Купеческий сад и другие места. Я отказался, так как билеты мне не были нужны. Кулябко предложил мне подождать, пока придут Веригин и Спиридович. В их присутствии я рассказал выдуманную мною историю о приезжем анархисте и барышне с бомбой. Предложение билетов запало мне в голову и натолкнуло на новую мысль убить кого-нибудь из сановников во время царских торжеств».
Финал этой истории нам известен. А вот какой вариант развития событий является правдивым, уже вряд ли выяснится.
Скорая казнь
Подозрение в причастности полиции к убийству было настолько серьёзным, что даже председатель Третьей государственной думы А. И. Гучков говорил: невозможно разобрать, кто убил премьер-министра — революционеры или полиция. Тогдашний генерал-прокурор И. Г. Щегловатов был одним из ревностных поборников привлечения к уголовной ответственности за небрежное выполнение служебных обязанностей товарища министра внутренних дел Курлова, начальника Киевского охранного отделения Кулябко, вице-директора департамента полиции Веригина и начальника императорской дворцовой охраны Николая II подполковника Спиридовича. По его мнению, они создали обстановку, в которой и стало возможно покушение Богрова на жизнь премьер-министра. Однако они так и остались безнаказанными.
Единственный обвиняемый по делу — Богров — после роковых выстрелов в театре прожил ещё 11 дней. На следствии он заявил: покушение совершил потому, что считал Столыпина «главным виновником наступившей в России реакции». На суде убийца держался корректно, приговор — смертная казнь через повешение — выслушал совершенно спокойно. Ходатайство вдовы Столыпина Ольги Борисовны отложить казнь до тщательного расследования всех обстоятельств дела удовлетворено не было. В ночь на 12 сентября приговор киевского военно-окружного суда был приведён в исполнение…
Так кто же стоял за убийством? До сих пор идут споры на эту тему. И высказывают по этому поводу различные версии.
Похороны[править | править код]
Вынос тела П. А. Столыпина из больницы бр. Маковских
Могила Столыпина (Киево-Печерская лавра)
Во вскрытом завещании Столыпина, написанном задолго до смерти, в первых строках было наказано: «Я хочу быть погребённым там, где меня убьют». Указание Столыпина было исполнено его близкими: местом вечного его упокоения была избрана Киево-Печерская лавра.
9 сентября Столыпин был погребён в лавре. Трапезная церковь, где проходило отпевание, была заставлена венками с национальными лентами, собралось Правительство, представители армии и флота и всех гражданских ведомств, многие члены Государственного совета и Государственной думы, приехало более сотни крестьян из ближайших деревень.
Надгробие с могилы Столыпина в начале 1960-х годов было снято и долгие годы сохранялось в колокольне на Дальних пещерах. Место могилы было заасфальтировано. Надгробие восстановлено на прежнем месте в 1989 году, при содействии художника Ильи Глазунова.
Версия убийства Столыпина №3
Третья версия убийства Столыпина основывается на воспоминаниях встречи Николая II с полковником Спиридовичем. Царь интересовался подробностями о Петре Аркадьевиче Столыпине, на что Спиридович ответил, что неделю назад в карточной игре участвовали Столыпин, Бобринский, Гучков и его доверенное лицо. В ходе разговора, Гучков убеждал, что революционное затишье непрочно и предложил совершить “малую революцию”. Бобринский заявил, что Столыпин – настоящий царь, усмиривший смуту и контролирующий политическую жизнь страны
Царь обратил внимание на слухи о подготовке дворцового переворота и признал, что разговоры опасны и не следует оставлять их без последствий. Также известно, что после смерти Столыпина, Николай II, назначая Коковцова председателем Совета Министров, пошутил, надеясь, что он не будет заслонять царя так, как это делал Столыпин
Кто кого охранял
После убийства Александра II в 1881 г. было завершено правовое оформление создания Собственной Его Императорского Величества охраны. Эта служба входила в состав Министерства императорского двора (МИДв), а главный начальник охраны (с 1906 г. — дворцовый комендант) подчинялся непосредственно министру императорского двора, с правом личного доклада императору5.
В 1906 г. служба изменила название и стала именоваться УДК. Она обеспечивала безопасность только императора и ближайших членов его семьи (супруги, наследника и дочерей). В УДК за охрану «Их Величеств» вне императорских резиденций отвечало специальное подразделение, созданное на рубеже 1905-1906 гг., — Особый отряд охраны под руководством жандармского полковника Александра Ивановича Спиридовича (1873-1952).
Заметим, что охрана других членов императорской фамилии, а также высокопоставленных чиновников (в том числе и самого главы правительства) в обязанности УДК не входила. Безопасность этих персон обеспечивала Охранная команда (ОК) Санкт-Петербургского охранного отделения (ОО), созданная еще в 1883 г. В других регионах империи за выполнение этой функции отвечали губернские жандармские управления (ГЖУ).
Столыпин был первым в списке чиновников в ведении ОК, в местах его работы и жительства службу исполняли более 25 агентов, лично при нем состояли подполковники отдельного корпуса жандармов К.К. Дексбах и Р.Ю. Пиранг (личная охрана), они же были руководителями ОК.
По «Положению о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» 14 августа 1881 г. в тех местностях, где пребывал император, вводился режим второй стадии исключительного положения — чрезвычайной охраны. Так, в 1909 г. еще до прибытия Николая II на празднование 200-летия Полтавской битвы были высланы для сдачи экзаменов в другие города около 1000 студентов, арестованы более сотни оппозиционеров и особо активных рабочих. Высшее руководство охраной в Полтаве осуществлял товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов Павел Григорьевич Курлов (1860-1923)6. Праздничная программа тогда была выполнена без замечаний и происшествий7.
Памятник Александру II: высочайший визит в Киев
В 1911 году Николай II посетил Киев, чтобы присутствовать на открытии памятника Александру II, приуроченному к 50-летию отмены крепостного права. На торжества император прибыл с семьёй, их сопровождали Столыпин, военный министр Владимир Сухомлинов, митрополит Киевский Флавиан, а также великие князья. Они посетили Киево-Печорскую лавру, могилу Кочубея, Мариинский дворец. Непосредственно открытие памятника прошло 30 августа, затем на Царской площади Киева организовали парад.
Прибытие императора Николая II в Киев. (ru.wikipedia.org)
1 сентября в рамках визита в театре оперы давали «Сказку о царе Салтане». В антракте Столыпин стоял между креслами первого ряда и оркестровой ямой и разговаривал с министром двора Владимиром Фредериксом и графом Иосифом Потоцким. Неожиданно к премьер-министру подошёл молодой человек и два раза выстрелил из браунинга. Первым выстрелом Столыпин был ранен в руку, вторая пуля попала в живот.
В театре началась неразбериха и паника, никто не мог понять, что именно произошло. Фрейлина двора, воспитательница дочерей Николая II Софья Тютчева вспоминала: «Раздался какой-то треск (как мне показалось) и крик в оркестре. Я вскочила и бросилась в царскую ложу. «Что случилось?» — взволнованно говорили великие княжны. «Какая-то ложа обрушилась», — предположила Ольга Николаевна. «Сверху упал бинокль», — сказал вошедший флигель-адъютант Александр Александрович Дрентельн. Но на это возразила Татьяна Николаевна: «А почему же Пётр Аркадьевич в крови?». В зале поднялся шум, крики, требования гимна. Государь вышел из аванложи, девочки старались его удержать, я тоже сказала: «Подождите, ваше величество». Он мне ответил: «Софья Ивановна, я знаю, что я делаю». Он подошёл к барьеру ложи. Его появление было встречено криками «ура» и пением гимна. В это время вошёл Фредерике (Фредерикс — прим. ред.) и сказал по-французски государю: «Государь, Пётр Аркадьевич просил вам передать, что счастлив умереть за ваше величество».
Столыпину сделали операцию, он прожил ещё несколько дней, но 5 сентября скончался.
Вынос тела Столыпина из больницы в Киеве. (ru.wikipedia.org)