Падение Шуйских
После смерти Михаила Скопина-Шуйского для семейств Шуйских наступили чёрные дни. В апреле 1610 года русские военные силы возглавил Дмитрий Шуйский. Но он оказался бездарным военачальником. 24 июня 1610 года русско-шведское войско под командованием Дмитрия и шведского полководца Якоба Делагарди было наголову разбито польским войском под командованием гетмана Жолкевского в битве при Клушине.
Не прошло и месяца после этого события, как свергли Василия Шуйского. Переворот возглавил брат Прокопия Ляпунова Захарий. В стране началось боярское правление. В историю оно вошло как Семибоярщина. Уже в августе 1610 года новоиспечённое правительство заключило позорный для Московского царства договор с поляками, и польские паны вошли в Москву.
Бывшего царя Василия и его братьев поляки схватили и увезли в Варшаву. Свергнутого самодержца заточили в Гостынский замок, где он и умер. А Прокопия Ляпунова зарубил саблей казак. Его брата Захария приютила Екатерина Шуйская. Прятала она этого человека в подвале своего дворца.
Но сама Екатерина или Скуратовна ненадолго пережила своих родственников. Она вскоре умерла, а по Москве поползли слухи, что её отравили тем же самым ядом, которым она отравила своего племянника. Что же касается Захария, то его нашли задушенным ремешком на одной из московских улиц.
Когда разбирали драгоценности, оставшиеся после смерти Екатерины Шуйской, то в одной из шкатулок обнаружили горсть серого порошка. Его сыпанули в воду и дали полакать собаке. У той тут же пошла кровь из носа, и вскоре бедное животное умерло. Так что версия о том, что именно Екатерина отравила Михаила Васильевича, выглядит вполне правдоподобно.
Алексей Стариков
Против Лжедмитрия II
В 1608 году Скопин-Шуйский был назначен одним из предводителей войск, направленных против наступавшего на Москву Лжедмитрия II. Однако пока силы царя ожидали прибытия самозванца по Каширской дороге, тот подошёл к Москве с запада.
В тяжёлом сражении на реке Ходынке Скопину-Шуйскому удалось оттеснить силы Лжедмитрия II, лишив того возможности стремительно атаковать столицу. В итоге разбившие лагерь в Тушине сторонники самозванца приступили к осаде Москвы, а Скопин-Шуйский во главе небольшого отряда отбыл в Новгород, чтобы собрать там новое войско и провести переговоры о военном союзе со шведами. Как отмечают историки, с обеими задачами Михаил справился успешно.
«Как доверенное лицо царя Скопин-Шуйский вёл переговоры со шведским военачальником Якобом Делагарди о найме шведского отряда для борьбы с Лжедмитрием II, а затем вместе с Делагарди осуществлял командование совместными силами», — рассказал Захаров.
Летом 1609 года войска Скопина-Шуйского, действуя как совместно с Делагарди, так и самостоятельно, нанесли ряд серьёзных поражений сторонникам Лжедмитрия II под Торжком, Тверью и Калязином. Осенью российский полководец, собравший под своим началом около 20 тыс. воинов, начал вытеснять из центральных районов России польско-литовских интервентов, поддерживавших самозванца. Это привело к резкому ослаблению войска польского гетмана Яна Сапеги. В начале 1610 года была снята 16-месячная осада с Троице-Сергиева монастыря. Силы тушинцев распались, а сам Лжедмитрий II бежал в Калугу. Москва была спасена: полки Скопина-Шуйского и Делагарди торжественно вступили в столицу.
О том, какой была дальнейшая жизнь Скопина-Шуйского, историки спорят до сих пор. Молодой полководец был чрезвычайно популярен в народе. Согласно некоторым оценкам, он даже мог стать претендентом на российский престол. У Василия Шуйского не было прямых наследников, а род Скопиных-Шуйских среди Рюриковичей считался даже старше, чем та ветвь, к которой принадлежал царь.
Как отмечают эксперты, популярность военачальника сильно раздражала брата Василия Шуйского — Дмитрия. Он считал себя законным наследником престола, однако не мог похвастаться такими заслугами, как родственник, сыгравший огромную роль в разгроме Болотникова и Лжедмитрия II. Что же касается самого Василия Шуйского, то здесь оценки историков расходятся. Одни полагают, что царь полностью доверял ему, другие, напротив, считают, что монарх опасался заговора со стороны своего родственника, хотя тот и не давал никакого повода для подозрений.
«Авторитет царя в это время упал очень сильно. А вот молодого воеводу Михаила Скопина-Шуйского уважали всё больше, распространялись многочисленные вести о его подвигах», — рассказал Синелобов.
По словам Евгения Спицына, ближайшее окружение царя старалось внушить ему мысли о том, что Скопин-Шуйский якобы может «подвинуть его с царского места».
Как отмечают историки, Делагарди, ставший другом Скопина-Шуйского, советовал ему быстрее покинуть Москву и вернуться к войскам. Но последовать этому совету российский полководец не успел. Весной 1610 года Скопин-Шуйский был приглашён на пир по случаю крестин сына князя Ивана Воротынского. Военачальник должен был стать крёстным отцом младенца, а крёстной матерью — жена Дмитрия Шуйского Екатерина (дочь Малюты Скуратова). Она, согласно ряду источников, поднесла Скопину-Шуйскому чашу с вином, выпив которое он почувствовал себя плохо. Слуги отнесли его домой, где он, проболев около двух недель, скончался 3 мая 1610 года. По словам экспертов, Михаил мог стать жертвой отравления (по приказу Дмитрия либо даже Василия Шуйского). Однако существует также версия о том, что Скопин-Шуйский умер от последствий инсульта.
Как отмечает Виталий Захаров, несмотря на недолгую карьеру, Скопин-Шуйский успел проявить себя как талантливый военачальник, умевший быстро ориентироваться в менявшейся обстановке, прогнозировать действия противника и принимать верные решения на поле боя.
«Михаила Скопина-Шуйского ценят прежде всего за его полководческие достижения. Считают, что он был гениальным военачальником. Если бы не ранняя смерть, то его имя было бы вписано золотыми буквами не только в военную историю, но и в историю России в целом», — подытожил Евгений Спицын.
На фото:
1. Князь Скопин-Шуйский разрывает грамоту послов Ляпунова о призвании на царство. Гравюра XIX века. Wikimedia
2. Лжедмитрий I
3. царь Василий Шуйский. Wikimedia
4. В Смутное время. Тушино. Художник С. Иванов. Wikimedia
5. Въезд в Москву Скопина-Шуйского. Wikimedia
6. Смерть М.В. Скопина-Шуйского на пиру. Wikimedia
Святослав Князев, Максим Лобанов
Могло ли быть иначе?
Если Шуйские действительно убили Скопина (в чем мало кто сомневается), то этот поступок — вершина того, на что способен завистливый и крайне глупый человек. Василий Шуйский глуп не был, иначе не сел бы на трон. Он был хитер. А отравление Скопина-Шуйского руками невестки, да еще и в доме у ближайшего союзника — абсолютный идиотизм. Этим Василий IV подписал смертный приговор, в первую очередь, самому себе. Терпение у жителей Москвы и так уже было на исходе. Как писал Василий Ключевский: «Царем Василием мало кто был доволен. Главными причинами недовольства были некорректный путь Шуйского к престолу и его зависимость от кружка бояр, его избравших и игравших им как ребенком».
Князь Скопин-Шуйский на пиру у князя Воротынского. Изображение: Wikimedia Commons
Пройдет два месяца, и Василий будет свергнут. А вот кому смерть молодого Скопина действительно была выгодна, так это Дмитрию Ивановичу. 23-летний воевода, спасший Москву, в тот момент едва ли помышлял о троне, а Василий держался за него как за ту самую соломинку, ухватившись за которую можно избежать смерти от утопления. В условиях растущей популярности Скопина Василий вполне мог признать наследником именно его, благо что он приходился Шуйскому родней. Сам царь от этого только выиграл бы, а вот его младший брат остался бы с носом. К тому же Дмитрий по-настоящему ревновал и завидовал славе юного Скопина. В отличие от Дмитрия Ивановича, Михаил Васильевич битв не проигрывал.
Что произошло?
«И была в Москве радость великая, и начали во всех церквах в колокола звонить и молитвы богу воссылать, и все радости великой преисполнились. Люди же города Москвы все хвалили мудрый добрый разум, и благодеяния, и храбрость Михаила Васильевича Скопина-Шуйского». Так «Повесть о победах Московского Государства» описывает торжественное вступление Михаила Скопина-Шуйского в Москву 10 марта 1610 года. Если бы дело происходило в Древнем Риме, то юный князь удостоился бы настоящего триумфа. Только что молодой воевода снял со столицы царства осаду, разбив под Дмитровом войско польского шляхтича Яна Сапеги. До этого 23-летний Скопин-Шуйский успел одержать над поляками еще несколько важных побед, заручиться поддержкой Швеции и усмирить многочисленных мятежников, подбиравшихся к Москве. Всего полтора года понадобилось царскому племяннику, чтобы стать национальным героем. По Москве даже поползли слухи, что Скопин-Шуйский был бы, наверное, неплохим царем.
Эти слухи, несомненно, встревожили дядю воеводы Василия IV. Шуйский не мог не ощущать шаткость своего положения. Он был назван царем после убийства Лжедмитрия, но сама процедура провозглашения имела достаточно сомнительный характер. Все усилия Василия были направлены на то, чтобы удержать власть. А сделать это становилось все труднее. Шуйский был катастрофически непопулярен. Как и его брат — бездарный полководец Дмитрий Иванович Шуйский, который между тем являлся наследником Василия.
Скопин-Шуйский. (wikipedia.org)
Михаил Васильевич засиживаться в освобожденной им Москве не собирался. Его войско готовилось выступить на осажденный поляками Смоленск. Поход был назначен на конец апреля, но воеводе пришлось немного отложить его. Князь Иван Воротынский попросил Скопина-Шуйского стать крестным отцом его сына. Воевода был приглашен на торжественный пир
Крестной матерью была Екатерина Шуйская — жена Дмитрия Ивановича и, что немаловажно, дочь знаменитого опричника Малюты Скуратова. Скуратовна, как иногда называли эту женщину, поднесла куму чашу с вином
Выпив его, Скопин-Шуйский немедленно почувствовал недомогание. Из носа хлынула кровь, князь лишился чувств, и его спешно унесли домой. После двух дней страшный мучений 23-летний воевода скончался.
Новость о смерти «спасителя Москвы» едва не привела к массовым беспорядкам. Чернь бросилась громить дом царского брата, помешать ей сумели только стрельцы. Никакого следствия проведено не было. Практически никто не сомневался, что Скопин-Шуйский умер не от внезапной хвори, а от яда. И что яд этот ему подсыпал Дмитрий Шуйский, возможно по приказу и с ведома брата. Кое-кто высказывался даже жестче. Живший тогда в Москве немецкий проповедник Мартин Бер написал о смерти молодого воеводы следующее: «Храбрый же Скопин, спасший Россию, получил от Василия Шуйского в награду — яд. Царь приказал его отравить, досадуя, что московитяне уважали Скопина за ум и мужество более, чем его самого».
Во главе мушкетёров
Весной 1608 года столица наполнилась ратниками, разбегавшимися от, как говорили, бесчисленных войск Лжедмитрия II. Армия бездарного Дмитрия Шуйского, главного военачальника царя Василия, была разбита, воеводы сдавались или уносили ноги от неприятеля, в войско которого стекались россияне, казаки и тысячи разгневанных ляхов. Скопин-Шуйский вынужден был согласиться возглавить спешно формируемую армию.
Не уставая обвинять врагов в том, что они продают страну иностранцам, Василий Шуйский одновременно отправил своего родича Скопина в Новгород для переговоров со шведами, давно мечтавшими поживиться на русской Смуте. Царь готов был платить иноземцам и деньгами, и землями, лишь бы спасти свою власть.
28 февраля 1609 года был подписан договор о военной помощи со Швецией, давшей солдат за ежемесячное 100-тысячное жалование и уступку Корелы. Скопин-Шуйский делал всё что мог, чтобы выплатить солдатам деньги. Выступая из Новгорода в мае, он имел более 15 тысяч разноплеменных наёмников под командой 27-летнего Якова Понтуса Делагарди и несколько тысяч ополченцев. Впрочем, вскоре после победы под Тверью Делагарди покинул воеводу.
В стихии гражданской войны Скопин-Шуйский хотел опереться на постоянное, хорошо обученное и исправно получающее жалование войско: на мушкетёров, действовавших под прикрытием несокрушимой стены пикинёров, и на способную атаковать сомкнутым строем кавалерию.
Михаил Васильевич был слишком умён, чтобы не видеть различий между иноземными профессионалами и русскими наёмниками, пусть они и носили одинаковое оружие. Чтобы выдержать удар шляхетской конницы, недостаточно было леса пик — необходим был закалённый корпоративный дух… или что-то покрепче. Ведь даже профессиональная французская и немецкая конница в битве под Тверью была бы истреблена, не приди сам воевода ей на помощь.
Михаил Васильевич вовремя усвоил, что участники гражданской войны малопригодны для полевых сражений. Дух армии, способной на открытых местах лишь к скоротечным стычкам и легко обращаемой в бегство, следовало поддерживать чувством относительной безопасности, которое давали укрепления. Даже небольшие сооружения или умело использованные естественные препятствия, о которые мог разбиться первый порыв наступающего противника, давали крупные преимущества умелому полководцу. Это и произошло во время боя под Александровой слободой, когда польский гетман Сапега объединился с Ружинским, полководцем Лжедмитрия II — «тушинского вора». Конница Скопина-Шуйского была сбита с поля и «потоптана», но укрылась в лагере. Дальше произошло то, что и планировал московский воевода.
Сапеге и Ружинскому не удалось скоординировать действия своевольной польской конницы, раз за разом бросавшейся на надолбы и истребляемой огнём из-за укрытий. Зато Михаил Васильевич «все полки свои умно и быстро расставил, везде за полками сам наблюдал и сам огромную свою силу и мудрую храбрость показал, впереди полков выступая».
Не потерпев решительного поражения от войск Михаила Васильевича, нападавшие, как и следовало ожидать, сломались: «ужаснулись и устрашились, затрепетали и пали… и побежали, и словно дым, исчезли. И с того времени охватил все польские и литовские полки страх и ужас», — писал современник.
При известии о походе Скопина-Шуйского Сапега вынужден был с позором отступить от столь долго осаждавшегося Троице-Сергиева монастыря. Это означало для Михаила Васильевича крупную победу: «Москва от осады очистилася, изо всех городов к Москве всякие люди поехали с хлебом и со всяким харчем».
Гражданская война напоминала костёр, с которого сбито пламя, хотя угли ещё горячи. Оставались районы, не признающие власть московского царя. Массы людей в России готовы были сражаться за лучшую долю с оружием в руках — за самозванца, за королевича Владислава Сигизмундовича, за местную выборную власть, за казачью вольницу… Далеко не столь популярен был лозунг защиты веры и Отечества, порядком затасканный Василием Шуйским в войне с согражданами.
Вторжение польской королевской армии способствовало патриотическому подъёму, но московское правительство не могло рассчитывать на объединение всех сил государства на своей стороне. Поэтому главным козырем Москвы в начавшейся новой войне — с Речью Посполитой — стала наёмная армия Скопина-Шуйского. 12 марта 1610 года полки князя Михаила Васильевича вступали в столицу, встречаемые боярами и народом, который пал на колени, со слезами славил освободителей и благодарил за «очищение Московскаго государства».
Давид, Голиаф и Саул
Начитанные в Священной истории россияне славили нового Давида, коего «избранный народ», как известно, чтил больше, чем облечённого царской властью Саула. Насколько непопулярен был царь-узурпатор, настолько восторженная благодарность народа изливалась на молодого полководца, в апреле проведшего под стенами столицы учение своей армии: «Все хвалили его мудрый и добрый разум, и благодеяния, и храбрость».
Казалось, над головой полководца уже сияет царский венец. Иначе и не могло быть, ибо только в Скопине-Шуйском видели объединителя россиян и защитника от интервенции. Прокофий Ляпунов из Рязани писал Михаилу Васильевичу, поздравляя полководца царём и обличая Василия Шуйского, который «сел на Московское государство силою, а ныне его ради кровь проливается многая, потому что он человек глуп, и нечестив, пьяница, и блудник, и всячествованием неистовен, и царствования недостоин».
Так думали многие, но не сам Михаил Васильевич, разорвавший послание вождя рязанского дворянства. Полководец остался верен государю, не желая понимать, что верность такой власти можно доказать лишь подлостью. Между тем Скопин-Шуйский колебался: сначала велел схватить рязанских парламентёров, чтобы выдать их на расправу, но затем великодушно отпустил этих славных воинов, подписав себе приговор. Наверху поняли, что князь «не свой»…
Известные по Библии покушения Саула на Давида были детскими играми по сравнению с коварством бояр, не желавших делиться властью над разорённой и попираемой неприятелями страной. Василий Шуйский и его родичи «со многой лестию» предложили Михаилу Васильевичу стать крестным отцом новорождённого сына князя Ивана Михайловича Воротынского.
Злодейство совершилось 23 апреля. Народные сказания и песни, бывальщины и летописи подробно описали хладнокровное убийство человека, на которого возлагала надежды вся Россия. Отравить Михаила Васильевича было трудно — на пиру в честь крестин он ел с общего блюда и почти не пил. Трудную задачу взяла на себя боярыня Екатерина Григорьевна, жена Дмитрия Ивановича Шуйского — признанного наследника бездетного царя Василия. Екатерина, в девичестве Скуратова, дочь Малюты, провела детство во время опричной резни, юность — в интриганском окружении Бориса Годунова, замужем за которым была её сестра Мария. Скопин-Шуйский не мог отказаться выпить чашу из рук крестной матери, своей кумы Екатерины. Отравительница наполнила чашу мёдом и «подсыпала… зелья лютого». Прямо на пиру Михаил Васильевич упал, из носа пошла кровь. «В том часе, — говорит летописец, — начало его сердце терзать, взяли его свои и принесоша в дом…». Несколько дней могучий организм боролся с отравой. Князь не сомневался, что его погубили:
- Ой ты гой еси, матушка моя родимая,
Сколько я по пирам не езжал,
А таков ещё пьян не бывал:
Съела меня кума крестовая,
Дочь Малюты Скуратова…
«И колко я тебе чадо, — сетовала матушка князя Елена Петровна, — во Александрови слободи приказывала не ездить во град Москву, что лихи в Москве звери лютые, а пышат ядом змеиным!»
Преступная столица должна была пасть, погребая под собой и виновных, и невинных. Недаром современники единодушно говорили, что чаша греха переполнилась и на страну обрушился праведный гнев Божий…
Армия досталась Дмитрию Шуйскому, который повёл её к гибели. Он действовал как безумец, разрушая всё, что приносило успех «новому Давиду»: разделил силы, отказался от укреплений, оскорбил наёмников задержкой жалования, двинул на ударное направление не стойкую пехоту, а дворянскую конницу.
24 июня 1610 года в сражении под Клушином 40-тысячная русская армия и 8-тысячный корпус наёмников-профессионалов потерпели сокрушительное поражение. После разгрома значительная часть воинов перешла на сторону Речи Посполитой. Спасший часть сил Делагарди отступил на север, где шведы начали свою войну с Россией.
Неизвестно, что сталось бы с народом израильским, если бы Саулу удалось извести Давида. Россия по традиции не могла не поставить на себе такой эксперимент. И новый Давид пал, так и не сумев одолеть чудовищного Голиафа Смуты.
Династия Шуйских, за которую столь упорно и кровопролитно сражался князь Михаил Васильевич, была обречена. Смута входила в новую фазу, другие герои поднимались на подвиги и погибель, чтобы власть в России была установлена «общим согласием всея земли». Стало собираться Всенародное ополчение. Но это уже другая история…
Помощь Преподобного
В то время, когда иссякла надежда на помощь человеческую, не замедлила помощь свыше. Как рассказывает о своем «Сказании» Авраамий Палицын, «дивный во своих чудесах великий Сергий вновь явился пономарю Иринарху, говоря: «Скажи всей братии и всем ратным людям: почему скорбят из-за того, что нельзя послать в Москву вести? Я послал от себя в Москву в дом Пречистой Богородицы и ко всем московским чудотворцам… трех своих учеников: Михея, Варфоломея и Наума – в третьем часу ночи… И воры, и литовцы видели их». Из расспросов пленных выяснилось, что стража осаждавших видела трех монахов, выехавших из монастыря на очень худых лошадях. Затем сам преподобный Сергий явился одному больному монаху, сомневавшемуся в этом событии, и исцелил его. «И сказал ему великий чудотворец Сергий, – повествует Авраамий Палицын. – Что сомневаешься? Воистину послал я своих учеников». А старец, простецом будучи, говорит: «А на чем послал, государь наш?» Преподобный же отвечает: «На трех слепых меринах, которых конюший Афанасий Ощерин из-за нехватки корма выгнал из монастыря в надолбы, – на тех и послал. Меринов поискали, но не нашли, и уверились, что воистину было, как сказал святой Сергий чудотворец, и воздали все за это славу Господу Богу, творящему удивительное». Это происшествие сильно ободрило защитников крепости, уверившихся в чудесной помощи преподобного Сергия.
Святой Сергий Радонежский Икона
Тем временем войска Скопина-Шуйского постепенно приближались к Троице-Сергиеву монастырю. Сапега, Лисовский и Зборовский выступили навстречу, оставив часть людей для продолжения осады, но были разбиты в сражении под Калязинским монастырем. 1 сентября 1609 г. Скопин-Шуйский взял Переславль-Залесский, а в октябре отряды Сапеги и Лисовского были разбиты при Александровской слободе (ныне город Александров), где и утвердился на зиму князь Скопин-Шуйский. В Троице-Сергиев монастырь он прислал отряд воеводы Давида Жеребцова в 900 человек. А 4 января 1610 г. в монастырь прибыл еще один отряд – 500 человек под командованием Валуева. Совместными усилиями поляков отогнали от стен, а их лагеря сожгли. Наконец 12 января Сапега, услышав о приближении главных сил Скопина-Шуйского, поспешно бежал по дороге на Дмитров. Привыкшие к частым уходам неприятельских отрядов в различные набеги, защитники монастыря долгое время не верили в то, что осада закончилась. Лишь через восемь дней в Москву с радостным известием был послан троицкий инок Макарий Куровский, один из шести, кроме архимандрита Иоасафа, оставшихся в живых монахов из числа постриженных до осады. Всего же, по подсчетам Авраамия Палицына, «от осадной немощи» погибли 2 125 человек, не считая женщин, детей и стариков. В Москве известие о снятии осады вызвало большую радость. Царь Василий Шуйский прислал в обитель медаль к образу Святой Живоначальной Троицы с отчеканенными на ней памятными надписями. В обители был установлен ежегодный крестный ход по стенам, который совершался в день бегства Сапеги от монастыря.
Война с народом
В ночь на 17 мая 1606 года, когда царь Дмитрий и защищавший его с саблей в руках Пётр Басманов были убиты заговорщиками, в Москве началась резня. Спешивший в Кремль Скопин-Шуйский видел на улицах ужасающие сцены…
Михаилу Васильевичу и другим боярам удалось защитить королевских послов и некоторых знатных поляков. Но Скопин-Шуйский понимал, что, хотя новый царь Василий Шуйский может договориться с королём, оскорблённая шляхта и магнаты, потерявшие в России близких и друзей, будут беспощадно мстить. Ещё страшнее был гнев народа, содрогнувшегося от совершившегося в столице предательства. Убив Дмитрия Ивановича как самозванца Лжедмитрия, новый царь не мог убить веру во всенародно признанного и народом же посаженного на престол государя. Напрасно кричали по городам и весям глашатаи, объявляя убитого орудием поляков и католиков, колдуном, призванным разорить Церковь и царство.
Новый самозванец ещё не появился, а по стране уже катилась волна восстаний под знаменем «царя Дмитрия Ивановича». И у Скопина-Шуйского не было иного выбора, кроме защиты престола. Не только и не столько обязывающее родство с царём Василием Ивановичем — всё воспитание князя Михаила Васильевича ставило его на защиту государственного порядка, воплощённого в самодержавном царстве.
Уже в сентябре 1606 года Скопин-Шуйский вступил в войну с соотечественниками. Бывший холоп Иван Исаевич Болотников — блестящий полководец, сплотив разрозненные отряды крестьян, холопов, казаков, задавленных налогами горожан и обнищавших дворян, разгромил царские войска под Кромами и Ельцом. Волей-неволейСкопин-Шуйский оказался полководцем армии, воюющей в России как в неприятельской стране…
Возвращаясь в Москву из-под Коломенского, где он разгромил часть восставших, князь наблюдал последствия своих побед. Напуганные крестьянской армией дворяне зверствовали, вырезая целые сёла, не щадя даже искавших спасения в храмах. Каратели творили то, в чём новый патриарх Гермоген обличал повстанцев, называя их «ворами и хищниками», сатанинскими учениками — но не отлучая от Церкви. Около 20 тысяч захваченных в плен участников восстания по приказу Василия Шуйского подлежали истреблению. Каждую ночь их сотнями выводили на берег Яузы, глушили дубинами и спускали под лёд. Для государства повстанцы были не военнопленными, а злодеями-бунтовщиками, не заблудшими братьями во Христе, как считал патриарх, а «зверями дикими».
Но до окончательной победы было ещё далеко. Вести о стойкости восставших ободряли многие города и уезды. Хитроумный царь Василий Иванович подослал к Болотникову немца с отравой, но тот, получив плату от царя, открыл замысел Ивану Исаевичу и был им в свою очередь вознаграждён. Скопин-Шуйский ещё раз убедился, что служит злодею, который не остановится ни перед чем. Но не служить трону воевода не мог…
Тем временем Болотников засел в Туле. Осада шла долго. Ивану Исаевичу было предложено сдаться при условии сохранения жизни и свободы ему, другим предводителям восстания и всем защитникам города. Предводители восставших понимали, что Василий Шуйский лжив и вероломен, однако решили пожертвовать собой ради спасения товарищей. А Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, не одолевший Болотникова в бою и ещё лучше знавший характер своего родственника-царя, — с какими чувствами принимал он сдачу города?
Большая часть защитников Тулы действительно спаслась. А Болотников с друзьями, которые пришли в царский лагерь сдаваться, были закованы в цепи. Произошло это 10 октября 1607 года, в день Симона-Иуды… Болотникова отправили в Каргополь, выкололи ему глаза и утопили.
Скопин-Шуйский, после столь бесчестной победы, надолго отошёл от дел, женился на Александре Васильевне Головиной и ушёл в частную жизнь.