Пережитый страх
Но главное, что было неприятно царю во впечатлениях о 1812 годе – страх, пережитый после оставления Москвы. Впрочем, перепугался тогда весь двор, вся императорская семья. Одна только младшая сестра царя, великая княгиня Анна Павловна, убеждала царя не мириться с Наполеоном. Тогда как многие, в том числе императрица-мать Мария Фёдоровна и великий князь Константин, считали, что всё потеряно и надо просить завоевателя о мире. Александр был склонен продолжать бороться, но испытывал момент сомнений и колебаний. И воспоминания о том, что он малодушно мог допускать другой исход, также раздражали Александра I.
Больше же всего в тот момент и царь, и его двор боялись за свою власть внутри России. Ходили слухи, что Наполеон объявит освобождение русских крепостных крестьян и поднимет новую Пугачёвщину. Что характерно: сам Наполеон теоретически не исключал такой возможности. После бегства из России он заявлял в своём Сенате:
«Я мог бы вооружить против неё часть её собственного населения, провозгласив освобождение крестьян, …но я отказался от меры, которая обрекла бы на смерть тысячи семейств».
Конечно, со стороны Наполеона это было маханьем кулаками после драки. Но про эти его слова Александр, конечно же, знал, и с ужасом думал, что могло быть, если бы Наполеон и вправду вздумал привести в действие эту свою запоздалую угрозу.
Короче, Александр I не любил вспоминать о 1812 годе как не любят вспоминать все люди о моментах своей слабости и беспомощности, когда пришедшее в итоге чудесное спасение зависело совсем не от них.
« Самая западная точка Руси: где она находилась на самом деле
Мелочность и зависть к чужой славе
Чем объяснить такую отгороженность царя от памяти о кампании 1812 года? Историк русской армии Антон Керсновский считал, что всему виной мелочность как доминирующая черта характера Александра I. Так, «он питал неприязнь к самой памяти Кутузова». Он хотел один быть в центре всеобщего поклонения и завистливо относился к чужой славе. «Опала Сенявина, виновного в победе над армией и флотом Наполеона, тогда как он, Александр, потерпел поражение при Аустерлице, почётная ссылка Ермолова на Кавказ, ревнивое отношение ко всем сколько-нибудь популярным в войсках начальникам – явление того же порядка».
В подтверждение Керсновский приводит случай, произошедший при повторном, в 1815 году, вступлении русского оккупационного корпуса в Париж. По воспоминанию генерала Ермолова, царь приказал арестовать двух полковых командиров за то, что какие-то их подразделения шли не в ногу. Не менее знаменательно было и то, что он поручил произвести арест русских офицеров английским офицерам армии Веллингтона, а также то, что протест великого князя Николая Павловича, будущего императора, умолявшего не позорить таким действием честь русского мундира, Александр I с негодованием отверг.
Передавали и такой случай, будто как-то в то же лето в Париже император увидел британского фельдмаршала Веллингтона, лично возившегося со строевым обучением каких-то новобранцев. «Этот случай раскрыл мне глаза! – передавали слова Александра I. – В мирное время надо заниматься мелочами службы!»
«Точка невозврата»
Тильзитский мир 1807 года, по мнению Наполеона, призван был стать важнейшей вехой на пути формирования нового европейского баланса сил, то есть такой системы международных отношений, в которой Франция играла бы первую скрипку. С приходом России в лагерь союзников Империи единственным препятствием к осуществлению этого грандиозного замысла оставалась Англия. Гибель французского флота при Трафальгаре осенью 1805 года не позволяла осуществить десантную операцию, однако император рассчитывал поставить остров на колени при помощи континентальной блокады — режима полного запрета торговли как непосредственно с Англией, так и приобретения английских товаров у третьих стран. Россия, один из важных торговых партнеров Англии, должна была теперь отказаться от внешнеторговых выгод в обмен на территориальные приобретения: Франция соглашалась предоставить России свободу действий на севере против Швеции и на юге против Турции.
Именно нарушение Россией этих договоренностей и станет главной причиной надвигающейся войны. У Александра I было несколько оснований игнорировать выполнение союзнических обязательств: здесь и убытки части дворянства и купечества, а также казны, состояние которой и без того не было блестящим; и оппозиция союзу, сложившаяся в придворных кругах и полагавшая, что православный император унизил себя договором с «исчадием французской революции»; и вполне очевидное «заигрывание» Наполеона с поляками, которое Петербург рассматривал как вопиюще недружественное…
Встреча двух императоров в павильоне. (liveinternet.ru)
Трудно сказать, с какого именно момента военное столкновение становится неизбежным. Возможно, роль «последней капли» сыграет российское «Положение о нейтральной торговле», принятое в декабре 1810 года, которое по сути разрешило ввоз английских и вывоз предназначавшихся для Англии товаров на кораблях вод нейтральным флагом, а также новый таможенный тариф, фактически заблокировавший импорт в Россию предметов роскоши, значительная доля которых поступала из Франции. Можно считать поводом к разрыву оккупацию все в том же декабре 1810-го французскими войсками герцогства Ольденбургского, что было воспринято Александром не только как прямое нарушение тильзитских договоренностей, но и как демонстрация враждебности по отношению лично к нему, так как герцог Петр Ольденбургский приходился ему дядей по материнской линии. В любом случае, не приходится сомневаться в том, что в начале 1811 года обе стороны уже приняли для себя окончательное решение: об этом свидетельствуют и военные приготовления, и резкая активизация разведки, и заметное обострение дипломатических отношений. Вино, пользуясь известным высказыванием французского императора, было откупорено; предстояло его выпить.
Наполеон и Александр I. (liveinternet.ru)
Отступление и поражение Наполеона
Сидя в пепле разрушенного города, не получив русской капитуляции и столкнувшись с восстановленной русской армией, вытесняющей его из Москвы, Наполеон начал свое долгое отступление к середине октября. В битве при Малоярославце, Кутузов смог заставить французскую армию использовать для отступления ту же Смоленскую дорогу, которой они шли на Москву. Окрестности уже были лишены продовольственных запасов обеими армиями. Это часто представляется в качестве примера тактики выжженной земли.
Продолжая блокировать южный фланг, чтобы предотвратить возвращение французов по другому маршруту, Кутузов снова развернул партизанскую тактику, чтобы постоянно бить по французскому шествию в наиболее уязвимые места. Легкая русская кавалерия, в том числе конные казаки, нападала и уничтожала разрозненные французские войска.
Снабжение армии стало невозможным. Нехватка травы ослабила и без того немногочисленных лошадей, которых убили и съели голодающие солдаты еще в Москве. Без лошадей французская кавалерия пропала как класс и была вынуждена маршировать пешком. В добавок к этому, отсутствие лошадей означало, что пушки и обозы пришлось бросить, что оставляло армию без артиллерийской поддержки и боеприпасов.
Хотя армия быстро восстановила свой артиллерийский арсенал в 1813 году, тысячи брошенных военных обозов создали логистические проблемы до самого конца войны. С ростом усталости, голода и числа больных, росло и количество дезертирств. Большинство дезертиров попало в плен или было убито крестьянами, чьи земли они разграбляли. Однако историками упоминаются случаи, когда солдат жалели и пригревали. Многие оставались жить в России, боясь наказания за дезертирство, и просто ассимилировались.
Ослабленная этими обстоятельствами французская армия была бита еще трижды в Вязьме, Красном и Полоцке. Пересечение реки Березина стало последней катастрофой войны для Великой армии. Две отдельные русские армии разбили остатки величайшей армии Европы в их попытке пересечь реку по понтонным мостам.
Сожжение Москвы
После взятия Москвы, Великая армия, недовольная условиями содержания и не оказанными победителям почестями начала грабить то, что осталось от города. Тем же вечером начались пожары, которые только разрастались на протяжении следующих дней.
Две трети города были деревянными. Город сожгли почти до тла. Четыре пятых города было сожжено, что оставило французов без крыши над головой. Французские историки считают, что пожары были саботированы русскими.
Лев Толстой в своем произведении «Война и мир» заявляет, что пожары не были вызваны ни русским саботажем, ни французским мародерством. Пожары стали естественным результатом того, что город наполонили чужаки в зимнее время года. Толстой считал, что пожары стали естественным последствием того, что захватчики разводили небольшие костры для обогрева, приготовления пищи и других бытовых нужд. Но вскоре они вышли из-под контроля, а без действующей пожарной службы тушить их было некому.
Начало Отечественная война
Вторжение началось 24 июня 1812 года. Незадолго до того Наполеон послал последнее предложение мира в Санкт-Петербург на выгодных для Франции условиях. Не получив ответа, он отдал приказ выдвигаться в российскую часть Польши. Поначалу армия не встречала сопротивления и быстро продвигалась по территории врага. Французское войско на тот момент состояло из 449 000 солдат и 1146 артиллерийских орудия. Им противостояли российские армии, состоящие только лишь из 153 000 солдат, 15 000 казаков и 938 пушки.
Центральная армия французских сил устремилась на Каунас и переправы были сделаны французскими гвардейцами численностью 120 000 солдат. Сама переправа была осуществлена южнее, где были построены три понтонных моста. Место переправы выбиралось Наполеоном лично.
Наполеону поставили шатер на возвышенности, откуда он мог наблюдать за пересечением Немана. Дороги в этой части Литвы были чуть лучше, чем просто грязные колеи посреди густого леса. С самого начала армия страдала, так как обозы с припасами просто не успевали за марширующими войсками, а тыловые формирования испытывали еще большие лишения.
Потери в Отечественной войне
В начале декабря 1812 года Наполеон выясняет, что генерал Клод де Мале предпринял попытку государственного переворота во Франции. Наполеон бросает армию и возвращается домой на санях, оставляя маршала Иоахима Мюрата главнокомандующим. Мюрат вскоре дезертировал и бежал в Неаполь, королем которого он являлся. Так главнокомандующим стал пасынок Наполеона Эжен де Богарне.
В последующие недели остатки Великой армии продолжали уменьшаться. 14 декабря 1812 года армия покинула территорию России. Согласно расхожему мнению только 22 000 человек из армии Наполеона пережили русскую кампанию. Хотя некоторые другие источники заявляют о не более чем 380 000 погибших. Разница может быть объяснена тем, что едва ли не 100 000 человек были взяты в плен и тем что из побочных армий, не находившихся под непосредственным командованием Наполеона, вернулось порядка 80 000 человек.
Например, выжило большинство прусских солдат, благодаря Таурогенской конвенции о нейтралитете. Так же спаслись австрийцы, которые заранее отозвали свои войска. Позднее из немецких пленных и дезертиров в России был организован так называемый Российско-немецкий легион.
Российские потери в открытых битвах были сравнимы с французскими, но потери среди гражданского населения сильно превысили военные. В целом, по ранним оценкам считалось, что погибло несколько миллионов человек, но сейчас историки склоняются, что потери, включая мирное население составили порядка миллиона человек. Из них по 300 000 потеряли Россия и Франция, около 72 000 поляков, 50 000 итальянцев, 80 000 немцев, 61 000 жителей других стран. Помимо людских потерь, французы также потеряли около 200 000 лошадей и более 1000 артиллерийских орудий.
Считается, что зима стала решающим фактором поражения Наполеона, но это не так. Наполеон потерял половину своей армии в первые восемь недель кампании. Потери были обусловлены оставлением гарнизонов в центрах снабжения, болезнями, дезертирством и мелкими столкновениями с русскими армиями.
В Бородино армия Наполеона насчитывала уже не более 135 000 человек и победа с потерями в 30 000 человек стала пирровой. Застряв на 1000 км в глубине вражеской территории, провозгласив себя победителем после взятия Москвы, Наполеон унизительно убегал уже 19-го октября. По данным историков первый снег в тот год выпал 5-го ноября.
Нападение Наполеона на Россию была самой смертоносной военной операцией того времени.
Сначала лазутчики
Конечно, как таковая разведка появилась и того раньше: если велись войны, то крайне необходима была информация о противнике. Тот же великий князь Святослав Игоревич, судя по древним летописям, предупреждая врагов знаменитой фразой: «Иду на вы!» — предварительно отправлял лазутчиков на территорию предстоящих боевых действий, чтобы знать о намерениях противоборствующей стороны.
При Иване IV Грозном разведкой занимался созданный в 1571 году специальный орган — «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе», которому вменялся в обязанность сбор данных о сопредельных государствах.
Царь Алексей Михайлович в 1654 году учредил Приказ тайных дел
Петр I в Воинском уставе 1716 года тоже не обошел вниманием разведывательную деятельность, организация ведения которой возлагалась на квартирмейстеров. В их обязанности, помимо всего прочего, входили получение и анализ разносторонней информации о противнике и его передвижении, отчеты о наиболее важных событиях, досье на интересующих персон и др
Отчасти этим же занимались и откомандированные в Коллегию иностранных дел офицеры.
Марш на Вильнюс
25 июня армия Наполеона встретила, переправляясь по существующей переправе, армию под командованием Мишеля Нея. Кавалерия под командованием Иоахима Мюрата шла в авангарде вместе с армией Наполеона, первый корпус Луи Николы Даву шел следом. Эжен де Богарне со своей армией пересекал Неман севернее, армия Макдональда шла следом и пересекла реку в тот же день.
Армия под командованием Жерома Бонапарта не переправлялась со всеми и пересекла реку только 28 июня в Гродно. Наполеон стремился в Вильнюс, не давая отдыха пехоте, изнывающей под проливными дождями и невыносимой жаре. Основная часть прошла 70 миль за два дня. Третий корпус Нея маршировал по дороге на Сутерву, в то время как по другой стороне реки Вильня маршировал корпус Николы Удино.
Эти маневры были частью операции, целью которой было окружение армии Петра Витгенштейна армиями Нея, Удино и Макдональда. Но армия Макдональда задержалась и возможность окружения была упущена. Тогда Жерому поручили выступить против Багратиона в Гродно, а седьмой корпус Жана Ренье был выслан в Белосток для поддержки.
24 июня российская штаб-квартира располагалась в Вильнюсе, и гонцы бросились извещать Барклая-де-Толли о пересечении врагом Немана. За ночь Багратион и Платов получили приказы переходить в наступление. Император Александр I покинул Вильнюс 26 июня, и Барклай-де-Толли принял командование. Барклай-де-Толли хотел дать бой, но оценил ситуацию и понял, что сражаться не имеет никакого смысла, ввиду численного превосходства врага. Тогда он приказал сжечь склады боеприпасов и разобрать мост Вильнюса. Витгенштейн со своей армией выдвинулся в направлении литовского городка Перкеле, вырываясь из окружения Макдональда и Удино.
Совсем избежать сражения не удалось и следовавшие позади отряды Витгенштейна все-таки вступили в столкновение с передовыми отрядами Удино. На левом фланге российской армии корпусу Дохтурова угрожал третий кавалерийский корпус Фалена. Багратиону был отдан приказ выдвигаться в Вилейку (Минская область) навстречу армии Барклая-де-Толли, хотя смысл этого маневра остается загадкой и по сей день.
28 июня Наполеон, почти без сражений, вошел в Вильнюс. Пополнение фуража в Литве было затруднено, так как земля там по большей части не плодородна и покрыта густыми лесами. Поставки фуража были скуднее, чем в Польше, а два дня безостановочного марша лишь ухудшили ситуацию.
Главной проблемой стали все увеличивающиеся расстояния между армией и регионом поставки. К тому же ни один обоз не успевал за пехотной колонной во время марш-броска. Даже сама погода стала проблемой. Так пишет о ней историк Ричард К. Райн: Грозы с молниями и проливные дожди 24 июня размыли дороги. Некоторые утверждали, что в Литве нет дорог и повсюду бездонные болота. Обозы садились «на брюхо», лошади падали в изнеможении, люди теряли ботинки в лужах. Застрявшие обозы становились препятствиями, люди вынуждены были обходить их, а фуражные и артиллерийские колонны не могли их объехать. Затем вышло солнце и припекло глубокие рытвины, превратив их в бетонные каньоны. В этих колеях лошади ломали ноги, а обозы колеса.
Лейтенант Мертенс, подданный Вюртемберга, служивший в третьем корпусе Нея, писал в своем дневнике, что угнетающая жара, последовавшая за дождем, убила лошадей и заставила разбить лагерь, практически, в болотах. В армии бушевала дизентерия и грипп, несмотря на полевые госпиталя, призванные уберечь от эпидемии, сотни людей были заражены.
Он докладывал о времени, месте и происходивших событиях с высокой точностью. Так 6 июня была сильная гроза с громом и молниями, а уже 11 числа люди начали умирать от солнечных ударов. Наследный принц Вюртемберга докладывал о 21 погибшем в бивуаке. Баварский корпус докладывал о 345 тяжелобольных уже к 13 июня.
В испанских и португальских формированиях процветало дезертирство. Дезертиры терроризировали население, воруя все, что попадалось под руку. Районы, где прошла Великая армия, оставались разрушенными. Польский офицер писал, что люди бросали дома, и округа обезлюдела.
Французская легкая кавалерия была потрясена, насколько сильно превосходила ее российская. Превосходство было столь ощутимым, что Наполеон приказал пехоте оказывать поддержку своей кавалерии. Это касалось даже рекогносцировки и разведки. Несмотря на тридцати тысячную кавалерию, им так и не удалось определить местоположение войск Барклая-де-Толли, заставляя Наполеона посылать колонны во все стороны, в надежде определить позицию врага.
Царь Парижа
Дворянский род Чернышёвых выводит свою родословную из Польши, хотя есть ряд теорий об его исконно русском происхождении. Граф, светлейший князь Александр Иванович Чернышёв, как один из наиболее известных представителей династии оставил свой след в российской внешней политике.
Тильзитский мир стал мотивом для отправки молодого и перспективного графа к Наполеону. Там дворянин запомнился императору всех французов тем, что смел ему парировать в вопросе состояния русской армии.
“- У вас знаки Георгия на груди — вы один из моих врагов на поле брани. Где заслужили вы эти кресты? — спросил Наполеон.
При Аустерлице и Фридланде, ваше императорское величество, — ответил Чернышев.
— Сколько ошибок сделали русские генералы в этих сражениях!
— Ни одной, сир…”
Как оказалось, эта встреча имела далеко идущие последствия, а сам Чернышёв стал посредником в переписке двух императоров, получив прозвище “вечного почтальона”.
В 1810-м году Александр Чернышев назначается доверенным лицом русского правительства и военно-дипломатическим агентом в Париже. Культурная столица Европы позволила русскому дворянину развернутся “на широкую ногу”: он гулял, кутил, обольщал француженок.
Но главным в его деятельности был сбор сведений о состоянии и перспективах французской внешней политики. До похода “армии о двунадесяти языках” на Россию оставалось менее двух лет.
Стечение обстоятельств позволило русскому разведчику оказаться в ближнем окружении Наполеона. Во время пожара в посольстве он вынес на руках сестёр Бонапарта: Каролину Мюрат и Полину Боргезе. Была ли это случайность или все было рассчитано заранее, оставим на суд истории. Однако факт остается фактом: после этого случая отношения между Чернышёвым и Наполеоном приобрели близкий характер. А сам русский разведчик получил во французском обществе прозвище “царь Парижа” и, как поговаривали в высшем свете, стал любовником Полины Боргезе.
Пирушки и разгульная жизнь выступали прикрытием и легендой разведчика. Французские министры, военные командующие, да и сам Наполеон рассказывали Александру Чернышёву свои секреты.
Император Александр I так прокомментировал одно из донесений разведчика: “Зачем не имею я побольше министров, подобных этому молодому человеку”. Из приближенных французского правителя была создана целая агентурная сеть, добывающих сведения о дислокации войск и передвижения их по европейским странам.
Марш на Москву
Верховный главнокомандующий Барклай-де-Толли отказался вступать в сражение, несмотря на призывы Багратиона. Несколько раз он предпринимал попытки подготовить мощную оборонительную позицию, но войска Наполеона оказывались слишком быстрыми, и он не успевал закончить приготовления и отступал. Российская армия продолжала отступать вглубь страны, придерживаясь тактики, разработанной Карлом Людвигом Пфулем. Отступая, армия оставляла за собой выжженную землю, что вызывало еще более серьезные проблемы с фуражом.
На Барклая-де-Толли оказывалось политическое давление, принуждая его дать битву. Но он продолжал отказываться от идеи глобального сражения, что привело к его отставке. На пост верховного главнокомандующего был назначен хвастливый и популярный Михаил Илларионович Кутузов. Несмотря на популистскую риторику Кутузова, он продолжал придерживаться плана Барклая-де-Толли. Было очевидно, что выступление против французов в открытом бою привело бы к бесцельной потери армии.
После нерешительного столкновения под смоленском в августе, ему наконец удалось создать достойную оборонительную позицию в Бородино. Бородинская битва состоялась 7-го сентября и стала самой кровавой битвой Наполеоновских войн. К 8-му сентября российская армия уменьшилась вдвое и снова была вынуждена отступить, оставляя дорогу на Москву открытой. Кутузов так же приказал эвакуировать город.
К этому моменту российская армия достигла своей максимальной численности в 904 000 человек. Из них 100 000 были в непосредственной близости от Москвы и смогли присоединиться к армии Кутузова.
Погоня за Русской армией
Операция, целью которой было помешать объединению армий Багратиона и Барклая-де-Толли поблизости Вильнюса, стоила французской армии 25 000 погибших от мелких стычек с российскими армиями и болезнями. Тогда было принято решение выдвинуться из Вильнюса в направлении Неменчине, Михалишки, Ошмяны и Малиаты.
Эжен пересек реку в Пренне 30 июня, в то время, как Жером вел свой седьмой корпус в Белосток вместе с частями, осуществлявшими переправу в Гродно. Мюрат выдвинулся в Неменчине 1 июля, преследуя третий кавалерийский корпус Дохтурова на пути в Джунашев. Наполеон решил, что это была вторая армия Багратиона и ринулся вдогонку. Лишь спустя 24 часа пехотной погони за кавалерийским полком разведка доложила, что это была не армия Багратиона.
Тогда Наполеон решил использовать армии Даву, Жерома и Эжена, чтобы поймать армию Багратиона между молотом и наковальней в операции, охватывающей Ошмяну и Минск. Операция провалилась на левом фланге, куда не успели Макдональд и Удино. Дохтуров тем временем выдвинулся из Джунашева в Свирь навстречу армии Багратиона, избегая сражений с французской армией. 11 французских полков и батарея из 12 артиллерийских орудий были слишком медленны, чтобы ему воспрепятствовать.
Противоречащие друг другу приказы и недостаток разведки почти завели армию Багратиона между армиями Даву и Жерома. Но и тут Жером опоздал, завязнув в грязи и испытывая те же проблемы с поставками продовольствия и погодой, что и остальная Великая армия. Армия Жерома потеряла 9 000 человек за четыре дня погони. Разногласия между Жеромом Бонапартом и генералом Домиником Вандаммом еще сильнее усугубляли ситуацию. Тем временем Багратион соединил свою армию с корпусом Дохтурова и имел в своем распоряжении 45 000 человек в районе деревни Новый Свержень к 7-му июля.
Даву потерял 10 000 человек во время марша на Минск и не посмел вступать в бой без поддержки армии Жерома. Два французских кавалерийских корпуса были разгромлены, уступающим им в числе корпусом Матвея Платова, оставив французскую армию без разведданных. Багратион тоже не был достаточно осведомлен. Так Даву считал, что у Багратиона в наличии около 60 000 солдат, в то время как Багратион считал, что армия Даву насчитывает 70 000 солдат. Вооруженные ложными сведениями, оба генерала не спешили вступать в бой.
Багратион получал приказы и от Александра I, и от Барклая-де-Толли. Барклай-де-Толли по незнанию не предоставил Багратиону понимания роли его армии в глобальной стратегии. Этот поток противоречащих друг другу приказов породил разногласия между Багратионом и Барклаем-де-Толли, что позже возымело последствия.
Наполеон достиг Вильнюса 28-го июня, оставив позади 10 000 мертвых лошадей. Эти лошади были жизненно необходимы для поставок снабжения армии, так отчаянно в них нуждающейся. Наполеон предполагал, что Александр запросит мира, но к его разочарованию этого не случилось. И это было не последнее его разочарование. Барклай продолжал отступать к Верхнедвинску, решив, что объединение 1-ой и 2-ой армий было самой приоритетной задачей.
Барклай-де-Толли продолжал отступление и, за исключением случайной стычки арьергарда своей армии с авангардом армии Нея, продвижение проходило без спешки и сопротивления. Обычные методы Великой армии теперь работали против нее.
Быстрые марш-броски вызвали дезертирство, голод, вынудили войска пить грязную воду, в армии случилась эпидемия, логистические обозы теряли лошадей тысячами, что лишь усугубляло проблемы. 50 000 отставших и дезертиров превратились в неуправляемую толпу, воюющую с крестьянами в полномасштабной партизанской войне, что лишь усугубило ситуацию с припасами для Великой армии. К этому моменту армия сократилась уже на 95 000 человек.
Отказ награждать полки за отдельные сражения
Генерал-квартирмейстер штаба Русской армии в войну с Наполеоном генерал Карл Толь писал в мемуарах, что император Александр I в высшей степени не любил вспоминать о событиях Отечественной войны 1812 года. Когда 26 августа 1815 года царь проводил в Париже репетицию парада русских оккупационных войск, Толь заметил ему, что этот день – третья годовщина Бородинской битвы. Александр I резко отвернулся от него.
Годом ранее в этот же день царь преспокойно танцевал на балу. Этот день был днём траура во множестве русских семей, потерявших на Бородинском поле своих отцов, мужей, братьев, сыновей. Но Александр I ни разу не почтил память павших там, даже в церкви не молился в тот день. Ни разу он не посетил и памятных мест других сражений Отечественной войны – под Смоленском, под Красным, под Малоярославцем. Хотя за рубежом обожал ездить по полям былых сражений.
Когда в 1815 году царь возвращался из Франции в Россию, король Пруссии Фридрих-Вильгельм III пригласил его посетить Бунцлау, где в 1813 году умер Кутузов и где по приказу короля был поставлен памятник прославленному русскому полководцу. Александр I навестил короля, но от поездки в Бунцлау отказался.
Пренебрежение памятью о войне 1812 года ярко сказалось и в отношении царя к армии. Покажется удивительным факт, что Отечественная война была единственной войной Российской империи, за которую армейские части не награждались за доблесть, проявленную в конкретных сражениях! Награды сопровождались лишь общей формулировкой: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году». Тогда как не только за битву при Лейпциге, но и за отдельные сражения при Кацбахе, Ла-Ротьере, Фер-Шампенуазе и другие битвы кампаний 1813-1814 гг. (многие из которых закончились неудачно для русских войск) полкам жаловались георгиевские знамёна, трубы и т.п.
«Без объявления войны»
Одним из стереотипов, сложившихся в общественном сознании в связи с Отечественной войной 1812 года, является представление о том, что наполеоновская армия вторглась в российские пределы внезапно, без объявления войны. Об этом писал целый ряд советских историков, включая, как ни удивительного, такого выдающегося знатока предмета, как академик Е. В. Тарле. Вероятно, косвенным образом на это представление повлияли обстоятельства начала другой Отечественной войны, 1941−45 годов. Между тем, в действительности за два дня до начала перехода войск через Неман Наполеон через посла в Петербурге генерала Лористона официально уведомил российские официальные круги о начале войны: «Моя миссия окончилась, — писал Лористон управляющему Министерством иностранных дел графу Салтыкову, — поскольку просьба князя Куракина о выдаче ему паспортов означала разрыв, и его императорское и королевское величество с этого времени считает себя в состоянии войны с Россией». Следует заметить, что и это было не первым официальным заявлением такого рода: еще 12 июня министр иностранных дел Франции Маре, сообщая российскому послу Куракину о положительном ответе на его просьбу от 11 мая 1812 года о выдаче паспортов, уведомил последнего, что император рассматривает это требование как объявление войны. Так что необходимые формальности были в данном случае соблюдены, война была объявлена по официальным каналам, а звучащие иногда упреки в том, что Наполеон не облек это в форму собственноручно подписанного манифеста или сделал это поздно, непосредственно перед началом боевых действий, по меньшей мере несправедливы: международно-правовая традиция того времени не предусматривала в таких случаях ни определенной формы, ни какого-либо «промежуточного периода времени».
Более того, в отличие от ситуации с началом Великой Отечественной войны (где на сегодня вопрос о степени внезапности и роли этого фактора в последующих событиях является остродискуссионным), совершенно неправомерно было бы утверждать, что война началась неожиданно для российского императора и военного командования. Многочисленные факты свидетельствуют о прямо противоположном. Благодаря усилиям только что созданной военным министром Барклаем де Толли российской военной разведки (в первую очередь, военного агента в Париже полковника Чернышева) в распоряжении руководства страны находилась довольно точная информация о численности и составе войск противника и их продвижении к западным границам России. Никакого иного вывода, кроме как о начале боевых действий в самое ближайшее время из этой информации сделать было нельзя, и в действительности не делалось. Об этом, в частности, недвусмысленно свидетельствуют не только воспоминания ключевых участников событий (Барклай, например, писал позднее: «Все было предвидено, и на все взяты были меры»), но и мероприятия, проводимые русским командованием в последние месяцы перед войной: выдвижение войск из глубины страны для пополнения трех западных армий и войск второй линии. В частности, гвардия покинула Петербург и начала выдвигаться в направлении Вильно еще в марте 1812 года, а в середине апреля ее части были сведены в отдельные пехотный и кавалерийский корпуса. Александр также выехал к армии заблаговременно, еще в конце апреля, и к моменту начала боевых действий находился в расположений войск Барклая уже несколько недель. Наконец, за несколько дней до начала войны соответствующие ответственные лица были проинформированы военным министром не только о готовящемся вторжении, но и местах переправ. Иными словами, внезапности не было.