Антирелигиозная пропаганда
Особенно любят вспоминать советскую антирелигиозную пропаганду в разные периоды советского государства. Особенно яростно она велась в первые десятилетия вплоть до начала Великой Отечественной Войны. Наиболее эпатажный и известный журнал «Безбожник» вышел последний раз в июле 1941-го года.
Как предполагает Андрей Кураев, Сталин понял, что на фоне начавшейся войны пора закрывать внутренний фронт войны с религией. Вполне может быть. Правда лишь позже стало ясно, была ли это принципиальная позиция или просто временный манёвр, поскольку в условиях войны на выживание заниматься ещё и антирелигиозной пропагандой не было сил. Судя по продолжению ограничения религии после Сталина, общая стратегия не поменялась. Послабления были временными и уже с осени 1948 года, после проведения в Москве Совещания глав и представителей православных Церквей, итоги которого были разочаровывающими с точки зрения продвижения внешнеполитических интересов Кремля, прежняя репрессивная политика была в значительной мере возобновлена.
Сам размах борьбы с религией был довольно большой в годы первых пятилеток. К 1940-му году число членов «Союза воинствующих безбожников» составляло 3 миллиона человек. Понятно, что это была в некотором роде кампанейщина и реальных активных членов было многократно меньше. Но своё дело антирелигиозная пропаганда сделала и советское общество вплоть до периода деградации советской элиты, идеологии и структуры в 80-е годы было не особенно религиозно, что, в том числе, позволило сделать серьёзный рывок в развитии науки и техники, социальной сферы, экономики, образования и медицины и многого другого. Развитие СССР было многогранным и повсеместным для всего народа, а не только для кучки феодалов и буржуа, как это было в царской империи. Можно сказать, что достижения советского народа были вершиной развития русского народа за всю историю, что подтверждает верность выбранного в Русскую революцию пути.
В заключение можно сказать то, что мы опять наступаем на грабли истории. Представители религии сливаются с государственными структурами, идёт навязывание религии в учреждения образования, агрессивная политика «возвращения» церковной собственности из другой эпохи в 21-веке. Это создаёт ещё одну очень мощную линию разрыва нашей страны перед лицом нарастающих вызовов новой эпохи, где нет места никакой дремучей идеологии. Нам нужна живая идея нашего будущего, а не выкапывание и раскрашивание мумий нашего прошлого.
Если мы принимаем Православие и в целом христианство, как важный элемент нашего культурного возрождения, то давайте возможность развивать именно это тем, кому это нужно. Но для этого совсем не нужно и даже время поднимать из могилы пыльные структуры умершей империи. Это уже не религия, а политика. Мы же не хотим заразиться бациллой ветхости и деградации от неё? Мы же не хотим попрыгать на граблях истории.
Виталий Пашков.
Является ли церковная организация носителем генеральной линии нашей культуры?
Вот мне сейчас скажут, мол ведь Православие это кладезь духовности, всякая там богатая культура мысли, вообще квинтэссенция истории мысли, культурный код и прочее. А клятые большевики всё это поломали и не оценили такую высокую роль Православия в жизни страны, уничтожили лучших представителей народа.
На сие я отвечу следующее. А вы часто встречали в церковной организации людей, являющихся носителями этой высокой духовной культуры? Я вот нет при всём опыте собственно церковной жизни. А вот всевозможные вредоносные мракобесные мнения и воззрения сколько угодно. И как только «правильные» проповедники с этим не борются, именно мракобесие составляет фактическую актуальную среду в религии. Сколько лет, десятков лет уже проповедует профессор Осипов, который на значительную аудиторию преподаёт вполне себе чистое православное учение, обличает каверны духовной жизни, всевозможные отклонения и извращения, но воз и ныне там. В массе религиозной популярно совсем другое — земличка или маслице с могилки какого-то модного в данном сезоне «святого». Это пипец, товарищи православные.
Дабы не вдаваться в сторонние рассуждения, предложу к вашему вниманию достаточно подробный ролик на тему Православия и культуры, православной культуры от студии товарища Гоблина.
https://youtube.com/watch?v=Uf82RCcOQcA
Как церковь помогала армии
Есть мнение, что верующие люди – пацифисты и не участвуют в военных действиях. Однако это не так. В годы войны многие священнослужители пошли защищать родину.
Настоятель храма село Мало-Плотницкое Логишинского района Пинской области протоиерей Александр Федорович Романушко оказывал помощь партизанам, неоднократно лично ходил в разведку, а также принимал участие в боевых операциях. Он был награжден медалями «Партизану Отечественной войны» I степени и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».
Церковь помогала раненым. Когда в ноябре 1943 года был освобожден Киев, Покровский женский монастырь организовал госпиталь. Там работали монахини. Настоятельница монастыря игуменья Архиелая (Савельева) была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
Также священнослужители оказывали фронту и тылу материальную помощь. Так, в Горьком и в Харькове, а затем по всей стране, духовенство организовывало сбор теплых вещей и подарков для бойцов. В Фонд обороны вносились деньги, золотые и серебряные изделия, облигации государственных займов.
30 декабря 1941 года митрополит Сергий обратился к верующим с призывом собрать средства, чтобы создать колонну памяти Димитрия Донское (40 танков «Т-34»). Со всей страны было собрано 8 миллионов. Грозную технику получили 38-й и 516-й отдельные танковые полки.
Церковь собирала средства на протяжении всей войны. Эти деньги шли на танки, эскадрильи боевых самолетов. Священники даже жертвовали серебряными ризами с икон и драгоценными наперсными крестами. В общей сложности на нужды фронта РПЦ собрала более 200 млн рублей.
Священнослужители активно помогали военным. Так, священник Федор Пузанов помогал партизанам, собрал для Красной армии полмиллиона рублей и спас от плена 300 жителей своего села. За эти подвиги Пузанов был удостоен государственной награды 2-й степени «Партизан Отечественной войны».
Сбор средств в Фонд обороны, на подарки бойцам Красной армии, на помощь детям-сиротам, воинам-инвалидам, семьям погибших составлял важную часть деятельности церкви в годы Великой Отечественной войны
Еще одной важной составляющей деятельности РПЦ были молебны о победе над фашизмом
Многие пастыри в те дни горячо молились о даровании победы. В поселке Вырица Ленинградской области жил старец, иеросхимонах Серафим (Муравьев). В 1941 году ему было 76 лет. Из-за тяжелой болезни он почти не мог ходить без помощи посторонних. По словам очевидцев, Серафим много молился перед образом своего святого покровителя преподобного Серафима Саровского. Икона с изображением этого святого была укреплена на яблоне в саду. По рассказам его духовных чад Серафим часто говорил: «Один молитвенник за страну может спасти все города и веси…».
Помощь Русской православной церкви в борьбе с врагом помогла укрепить ее политическое и правовое положение, спасти священнослужителей от преследований и дальнейших репрессий, повысить авторитет Церкви в народе.
ИСТИНА В «ТИШИНЕ»
Несмотря на то, что отец Ленина Илья Николаевич Ульянов был человеком, очарованным «научной картиной мира» и притом находившимся в перманентном конфликте с церковным начальством, веру он не утратил до конца своих дней.
«Отец наш был искренне и глубоко верующим человеком и воспитывал в этом духе детей, — вспоминает Анна Ильинична, сестра Ленина. — Но его религиозное чувство было, так сказать, совсем „чистым“, чуждым всякой партийностии какой-либо приспособляемости к тому, что „принято“. Это было религиозным чувством Жуковского, поэта, любимого отцом, религиозным чувством гораздо более любимого Некрасова, выразившимся, например, в поэме „Тишина“, отрывки из которой отец любил цитировать, — именно то место, где говорится о храме Божием, пахнувшем на поэта „детски-чистым чувством веры“. В гимназии, правда, требовали посещения церкви, говения. Но дома дети видели искренне убежденного человека, за которым шли, пока были малы. Когда же у них складывались свои убеждения, они просто и спокойно заявляли, что не пойдут в церковь (помню такой случай с братом Александром), и никакому давлению не подвергались».
Анна Ильинична отсылает к поэтическому тексту, в котором, видимо, можно вычитать самое существенное, ключевое в мировоззрении Ильи Ульянова. Кульминационный фрагмент поэмы «Тишина», там, где поэтическая интуиция Некрасова пересекается с религиозной, описывает мистическое переживание Николая Алексеевича:
Храм воздыханья, храм печали —
Убогий храм земли твоей:
Тяжеле стонов не слыхали
Ни римский Пётр, ни Колизей!
Сюда народ, тобой любимый,
Своей тоски неодолимой
Святое бремя приносил —
И облегченный уходил!
Войди! Христос наложит руки
И снимет волею святой
С души оковы, с сердца муки
И язвы с совести больной…
Я внял… я детски умилился…
И долго я рыдал и бился
О плиты старые челом,
Чтобы простил, чтоб заступился,
Чтоб осенил меня крестом
Бог угнетенных, бог скорбящих,
Бог поколений, предстоящих
Пред этим скудным алтарем!
В некрасовской «Тишине» чисто религиозное переживание смешано с иррациональным протестом против страдания русского труженика. Некрасов ощущает (или очень хочет ощутить) единство со своим народом, прикоснувшись к той святыне, которую этот народ любит. Он чувствует (или хочет почувствовать) ту боль, которую испытывают «угнетенные и скорбящие поколения», и избавление от боли ищет в молитве. Можно предположить, что Илья Ульянов схожим образом трактовал свою веру, видя в ней скорее способ романтического отождествления с народной стихией и преобразования этой стихии. Владимир Ильич воспринял у отца мотив сближения с народом и его освобождения, но по какой-то причине решил, что для сближения и освобождения никакого Христа не требуется. Почему так произошло?
Странности сознания политизированной религиозности
Сегодня, как и сто лет назад, мы наблюдаем в церковной среде очень близкие политические воззрения, именно политические, которые из самой религии напрямую не исходят. Как будто их переиздали репринтом из той эпохи. Результат ли это только целенаправленной работы агентов влияния или какая-то родовая черта религиозной организации тема отдельного рассмотрения. Вместе с переизданием взглядов той эпохи мы можем поиметь и те же проблемы, которые поставили на грань выживания нашу страну.
Странность первая в том, что под соусом религии предлагается исповедовать определённую политическую позицию, в данном случае антисоветскую. При этом те же люди стенают о том, что с их идейными предшественниками советская власть как-то не особенно гуманно обошлась. Ну, господа, вы хотя бы дружите с элементарной логикой. Если вы заняли определённую политическую позицию, а в те времена это была антисоветская позиция, поддержка белого движения, оккупантов, то и будьте готовы ответить за участие в политике. А то странно получается, что вы от большевиков ожидаете поведения абсолютных непротивленцев, которые после удара от вас в спину будут вам ещё и культовые сооружения оплачивать. Имейте хотя бы логику, про совесть не говорю.
Несомненно, что политическая пропаганда в виде антисоветчины в церковной среде это не случайность, этим занимаются вполне конкретные заинтересованные силы, в том числе из-за рубежа. Особенно потянуло этой тухлятинкой антисоветской как только произошло воссоединение РПЦ с РПЦз. Вот тогда и открылся канал всей этой накопившейся желчи белогвардейской среды, ненавидевшей нашу страну после бегства отсюда, попутно прислуживая то Гитлеру, то работая на ЦРУ. Оттуда же культ царя и истерия о сакральных жертвах.
«Большевистский напор» и дела церковные
Многие детали того ночного разговора известны сегодня благодаря записке полковника НКГБ Георгия Карпова, который занимался подготовкой встречи церковных иерархов со Сталиным и реализацией многих договоренностей, которые были достигнуты на ней. В частности, именно полковник Карпов еще 30 августа привез патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия из Ульяновска, где он находился в эвакуации, в Москву и поселил в Митрополичьем доме возле патриаршего Богоявленского собора неподалеку от станции метро «Бауманская». Вскоре к митрополиту Сергию присоединился митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Симанский), а третий участник встречи — митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич) — жил в столице с октября 1941 года, фактически выполняя роль полномочного представителя патриаршего местоблюстителя.
Капитан госбезопасности (это специальное звание соответствовало армейскому званию полковника) Георгий Карпов, конец 1930-х годов.
Окончательный вопрос о том, в какой момент представители и фактические высшие на тот момент иерархи Русской православной церкви придут на встречу в Кремль, был решен за несколько часов до разговора. Как отмечал в своей записке полковник Карпов, днем в субботу, 4 сентября 1943 года, его вызвали к Сталину, и тот распорядился позвонить митрополиту Сергию, пригласить его и двух его сподвижников на встречу. Дату ее тоже можно было выбирать: или ближайший поздний вечер, или любой последующий день в течение недели. Иерархи, которые наверняка уже были подготовлены к предстоящей встрече и обсудили между собой все возможные приобретения и потери, которые она сулила, не стали тянуть и согласились приехать в Кремль поздним вечером 4 сентября.
Два часа без пяти минут, которые занял разговор митрополитов со Сталиным, стали поворотными в истории Русской православной церкви ХХ века. За это кратчайшее время она сумела вернуть себе право на подготовку новых священников и издание собственного журнала Московской патриархии, право на открытие новых храмов и восстановление старых, добиться амнистии для осужденных священников и предложения (а по сути — распоряжения) как можно быстрее провести архиерейский Собор и избрать нового патриарха. Решение по последнему пункту, согласно записке Георгия Карпова, принималось так: «Митрополит Сергий ответил, что архиерейский Собор можно будет собрать через месяц, и тогда товарищ Сталин, улыбнувшись, сказал: «А нельзя ли проявить большевистские темпы?» Обратившись ко мне, спросил мое мнение, я высказался, что если мы поможем митрополиту Сергию соответствующим транспортом для быстрейшей доставки епископата в Москву (самолетами), то Собор мог бы быть собран и через 3–4 дня. После короткого обмена мнениями договорились, что архиерейский Собор соберется в Москве 8 сентября».
Члены Священного Синода, избранные на Архиерейском Соборе 8 сентября 1943 года. Снизу: митрополит Алексий (Симанский), митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Николай (Ярушевич). Сверху: Алексий (Палицын), Архиепископ Сергий (Гришин), Архиепископ Иоанн (Соколов), протоиерей Николай Колчицкий
Забыть старые обиды
До революции в России находилось 78 тысяч православных святилищ и 25 тысяч мечетей, к началу войны их количество сократилось в более чем в 20 раз. Только к 1938 году в стране было ликвидировано возле 40 тысяч храмов различных религиозных конфессий. Дошло до того, что по данным Патриархии в 25 областях страны не сделалось ни одного храма, а в 20 районах их количество не превышало пяти. Тем не менее, большинство населения Советского Союза тех лет, родилось до революции, и было обращено в ту или другую религию, распространенную на территории Российской Империи. По социологическим данным 1937 года из неграмотных жителей СССР, верующими было 84%, а из грамотного народонаселения – 44%. Не удивительно, что с наступлением тяжелого военного времени руководство страны, как и его простые жители поспешили вернуться к вере предков. При этом чудом сохранившиеся в ходе алого террора священнослужители, сумели простить недавние обиды и выступили на стороне Советской власти во время борьбы жителей края с немецко-фашистскими захватчиками. В самые тяжелые дни обороны Москвы вокруг города был совершен воздушный крестный ход на самолете с иконой Тихвинской Божией маме.
Танки и самолеты
Формирование церковью танковой колонны «Димитрий Донской» сравнимо с поступком Сергия Радонежского, отправившего на Куликово поле двух иноков. На постройку танков было направлено 8 млн рублей, а также большое количество золотых и серебряных вещей. Как рассказывал митрополит Крутицкий Николай (Ярушевич), четверть от этой суммы удалось собрать в Москве и Московской области. Что удивительно, на втором месте по сборам оказался блокадный Ленинград, где прихожане церквей пожертвовали 1 млн рублей. В состав колонны вошло 19 танков Т-34 и 21 огнеметный танк ОТ-34, построенные на Нижне-Тагильском танковом заводе. В армию бронетехника поступила весной 1944 году под Тулой. Официальная пресса тогда отмечала «значимость патриотического порыва верующих». Распределенные по двум разным полкам, танки колонны «Димитрий Донской» дошли до Берлина. Танкисты колонны уничтожили 38 танков врага, 17 бронетранспортеров, 100 автомобилей, а также 1400 солдат и офицеров.
Жертвовали верующие и на строительство самолетов. Полностью или частично на средства православных были построены сибирская эскадрилья «За Родину», а также эскадрилья имени Александра Невского. Случались очень крупные индивидуальные пожертвования. Например, протоиерей Владимир Стефанов, настоятель ижевского Храма Успения Божией Матери, передал 273 тыс. рублей на строительство самолетов с названиями «Димитрий Донской» и «Александр Невский». Церковные средства шли в фонд обороны, на содержание раненых и другие цели. Верующие приносили в храмы теплые вещи для бойцов Красной Армии и участвовали в сборе металлолома.
Даже священнослужители, оказавшиеся на оккупированной территории и вынужденные формально молиться за победу Гитлера, на деле горячо желали победы советским войскам. Например, игумен Павел из Псково-Печерского монастыря, вынужденный подписать приветствия оккупантам, оказывал помощь антифашистским партизанам. Кроме того, он присылал продукты питания пленным красноармейцам, содержавшимся в Пскове. Но главным делом Церкви в годы войны все же оставались проповеди, воодушевлявшие солдат на борьбу с врагом, а верующих в тылу — на плодотворную работу для нужд фронта.
« Остров Лемос: где на самом деле погибла армия Врангеля
Танковая колонна и эскадрилья истребителей
Танковая колонна «Дмитрий Донской
Сразу после захвата власти в стране большевики стали проводить политику уничтожения Церкви. За годы репрессий множество храмов было закрыто, тысячи священнослужителей и активных верующих – сосланы или расстреляны. Так, что на момент начала войны на свободе находилось всего несколько архиереев, а храмов действовало не более 3% от числа дореволюционных приходов.
Несмотря на это, за четыре года войны Церковь сумела собрать и передать в фонд обороны порядка трёхсот миллионов рублей, часть из которых поступила в виде церковных ценностей. Более трёх миллионов из этих денег пожертвовали стране верующие жители голодающего Ленинграда. Ещё около 500 000 рублей священник Фёдор Пузанов сумел собрать и передать на «большую землю» прямо с оккупированной немцами территории.
Русская Церковь жертвовала фронту не только деньги. Она собирала и продовольствие для бойцов. А часть собранных средств пошла на оплату поставки армии сорока танков Т-34 и эскадрильи истребителей. Танковая колонна получила наименование «Дмитрий Донской» в честь святого победителя монголо-татар, а авиационная эскадрилья приняла имя в честь другого святого защитника Отечества – «Александр Невский».
НЕВЕРУЮЩАЯ МАТЬ
В воспоминаниях Анны Ильиничны любопытно вот еще что. Хорошо известно, когда Ленин отошел от веры — в начале 1886 года. Сам он — в анкете для Всероссийской переписи членов РКП(б) в феврале 1922 года — на вопрос «Имеете ли какие либо религиозные верования (убеждения)?» ответил «Нет», а в пункте «Если Вы неверующий, то с какого возраста?» подчеркнул слово «неверующий» и написал «с 16 лет», то есть примерно с весны 1886 года. В мемуарной литературе с советских времен ходит история о том, что Ленин потерял веру зимой 1885/1886 года, столкнувшись с лицемерием одного из симбирских священников, друга Ильи Николаевича. Так или иначе, но переход от веры к неверию произошел примерно в то время, когда умер отец Ленина (†12 января 1886 года), или даже чуть позже. Поэтому слова сестры Анны о том, что дети Ульяновых «никакому давлению не подвергались» можно в случае Владимира Ильича относить только к матери — Марии Александровне. Проблема в том, что она сама, по воспоминаниям детей, не была глубоко верующей:
«Мать посещала церковь в большие праздники, но религиозной не была… — вспоминает Дмитрий Ильич Ульянов. — В последние годы своей жизни была уже совсем неверующей. Она часто говорила мне, когда я был студентом, что попы обманывают, и перестала ходить в церковь».
Думаю, мы подошли к самому главному. Вера всегда имеет рациональную и эмоциональную составляющую. В жизни бывает по-разному, но, как правило, рациональная аргументация в пользу религиозных истин исходит от отца, а чувственное наполнение веры, душевное тепло, питающее догмат, — от матери. Смысл религиозного воспитания в том и заключается, чтобы «материнская» вера детского и подросткового возраста сменилась «отцовской» верой юности и молодости. В этом плане Владимиру Ильичу очень не повезло.
РЕЛИГИОЗНАЯ БЕЗОТЦОВЩИНА
Ленин не воспринял веру у матери, а значит, ему нечего было рационализировать. Тем более что к тому времени, когда эта рационализация должна была начаться, отец Владимира Ильича умер. Потеряв самого главного наставника, самого главного собеседника, который должен был участвовать в формировании его мировоззрения, Ленин остался один на один с неверующей матерью, бывшей, однако, носительницей тех же политических взглядов, что и Илья Николаевич. Она была «либералом или мирного направления народником», принадлежала к аудитории московской газеты «Русские ведомости», которая в начале XX века станет почти официальным органом партии кадетов. Понятно, что Мария Александровна не могла препятствовать расцерковлению Владимира Ильича и его увлечению модными социалистическими теориями.
Воспоминания
«На войне атеистов нет», – говорят фронтовики. В трудный час, на пороге близкой смерти миллионы русских сердец горели молитвой к Богу. И Господь отзывался на каждый искренний призыв.
Среди известнейших священнослужителей было немало ветеранов, оставивших потомству свои воспоминания о чудесных встречах на дорогах войны. Вот что рассказал о себе наместник Псково-Печерского монастыря архимандрит Алипий (Воронов). В молодости он был неверующим человеком. Когда началась Великая Отечественная война, его, офицера, призвали на фронт. На прощание мать дала ему иконку Божией Матери и завещала: «Сынок, когда тебе будет трудно, достань иконку, помолись Богородице – Она тебе поможет!» Материнское напутствие не изгладилось из памяти: согревало, вселяло надежду.
Однажды с группой своих солдат он попал в окружение в лесу, был ранен. С трёх сторон немцы, с четвёртой – вязкое болото. Тут-то и вспомнил он материнский наказ. Поотстал немного от своих, достал иконку и, как мог, стал молиться: «Богородица Дева, если Ты есть – помоги!» Помолился и возвращается к своим – а рядом с ними стоит старушка, обращается к ним: «Что, заплутали, сынки? Пойдёмте, я вам тропочку покажу!» И вывела всех по тропочке к своим. Отец Алипий отстал опять и говорит старушке: «Ну, мать, не знаю, как тебя и отблагодарить!» А «старушка» ему отвечает: «А ты Мне ещё всю жизнь свою служить будешь!» – и пропала, как будто и не было. Тут-то и вспомнил он прощальное материнское напутствие, тут только и понял он, что это была за «старушка»!
И слова те оказались неложными: действительно, и служил он потом всю жизнь Божией Матери – долгие годы был наместником Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря.
Этот рассказ был записан в Дивееве со слов известной старицы – схимонахини Маргариты.
В холодное время года войны она приютила беженку. А дома оставалось всего одно одеяло и пальто. И отдала матушка Маргарита ей одеяло. Зима, топить почти нечем. Прикроет грудь пальтишком – ноги мёрзнут, ноги укроет – грудь мёрзнет. И так месяц за месяцем. Однажды м. Маргарита молилась перед своей любимой иконой Божией Матери и видит: оживает Царица Небесная и начинает укутывать поношенным её одеялом… Младенца Христа!
А вот рассказ ещё одного фронтовика:
«Место, где мы сидели в окопах, казалось каким-то особенным. Словно кто-то помогал нам: немцы атаковали нас превосходящими силами, а мы их отбрасывали, и потери у нас были на удивление небольшими.
А в тот день бой был особенно жестоким. Вся ничейная полоса покрылась телами убитых – и наших, и немцев. Бой стих только к вечеру. Мы занялись кто чем в ожидании, когда нам ужин привезут. Я достал кисет, закурил, а земляк мой, Иван Божков, отошёл в сторону. Вдруг вижу: Божков высунул голову над бруствером.
– Иван, – кричу, – ты что делаешь? Снайпера дожидаешься?
Божков опустился в окоп – сам не свой. И говорит мне тихо:
– Петя, там женщина плачет…
– Тебе показалось, откуда тут женщине взяться?
Но когда со стороны немцев стихла «музыка», мы услышали, что где-то и вправду плачет женщина. Божков надел на голову каску и вылез на бруствер.
– Там туман клубится, — говорит он нам. – А в тумане по ничейной полосе в нашу сторону идёт женщина… Наклоняется над убитыми и плачет. Господи! Она похожа на Богородицу… Братцы! Ведь нас Господь избрал для этой памятной минуты, на наших глазах чудо совершается! Перед нами святое видение!..
Мы осторожно выглянули из окопа. По ничейной полосе в клубах тумана шла женщина в тёмной и длинной одежде
Она склонялась к земле и громко плакала. Тут кто-то говорит:
– А немцы тоже на видение смотрят. Вон их каски над окопами торчат… Да, тут что-то не так. Смотри, какая Она высокая, раза в два выше обычной женщины…
Господи, как же Она плакала, прямо в душе всё переворачивалось!
Пока мы смотрели на видение, странный туман покрыл большую часть ничейной полосы. Мне подумалось: «Надо же, будто саваном погибших укрывает…»
А Женщина, так похожая на Богородицу, вдруг перестала плакать, повернулась в сторону наших окопов и поклонилась.
– Богородица в нашу сторону поклонилась! Победа за нами! – громко сказал Божков».
↑ История противостояния большевиков и церкви
Первые лозунги Октябрьского переворота не появились на пустом месте. Ленин со товарищи прекрасно понимали, что с темным, неграмотным народом следует разговаривать на его же языке – хлестком, четком, лаконичном. К тому же, зерна упали на благодатную почву – из века в век народ слагал «срамные сказки» прежде всего про попа, попадью и попову дочку, видя в них не столько столпов власти, сколько развращенное и зажравшееся сословие
На это обстоятельство обратил внимание еще критик В.Г.Белинский в письме к Н.В.Гоголю. И не сказать, что он сильно ошибался или что в полемическом запале «перегнул палку»!
Та неприязнь, а позже и ненависть, которую русский народ питал к священническому сословию, вырвалась наружу в первые годы Советской власти. К тому же, она была поощряема самой этой властью. Не мудрено, что самые темные струны души русского мужика взыграли и потребовали компенсации за века унижения и рабского труда. Одним из первых декретов Советской власти предусматривалась национализация (а проще сказать – откровенный и неприкрытый грабеж) церковного имущества ради спасения молодой Советской республики и борьбы с иностранной интервенции.
На первых порах большевикам противостоял патриарх Тихон. С его авторитетом приходилось считаться, несмотря на то, что первосвященника подвергали неоднократным арестам. Со смертью патриарха у большевиков, что называется, оказались развязаны руки. Вплоть до «воцарения» Сталина Русская Православная церковь подвергалась гонениям и нападкам. Сталин, сам бывший семинарист, понимал, что с церковью необходимо найти общий язык, примириться. Несмотря на то, что в 1931-м году был взорван Храм Христа Спасителя, эта варварская акция стоит особняком в ряду других деяний власти.
В годы Великой Отечественной войны союз церкви с народом воскрес и окреп. После войны был восстановлен институт патриархии. Так что Сталин не был столь последовательным большевиком и атеистом, как члены ленинской гвардии, уничтоженные им в «больших чистках» конца 30-х гг. «Смутные времена» наступили для церкви в эпоху «оттепели». Она стала «оттепелью» в политическом и культурном, но не в религиозном аспекте. Хрущев публично обещал показать стране и миру последнего попа уже к середине 70-х гг. Закрывались не только храмы и церкви, но и духовные семинарии. Вместе с тем, чем больше гонений – тем сильнее тяготение. Так и произошло с религией в Советском Союзе.
Вопреки, назло гнету властей прихожан в уцелевших храмах становилось всё больше, детей стали крестить тайно, и служить тоже. Власть признала свою идейную капитуляцию уже во времена перестройки. Речь уже не шла о проведении никаких съездов «воинствующих безбожников», подобных тем, что проводились в 30-е годы. Патриархии были возвращены приходы, храмы и церкви. Сама церковь как социальный институт стала играть в духовной жизни общества заметную роль. Не обходилось и без политизации этой роли. И на сегодняшний день патриарх Кирилл – на одной идеологической «волне» с руководителем государства. Нормально ли это – вопрос достаточно спорный.
ИДЕАЛЬНЫЙ БЕЗБОЖНИК
Ленин, по крайней мере, в общественном сознании, — эталон «научного безбожника», человека, который окончательно порвал с религией. Он сделал это настолько последовательно, что даже на уровне исторических анекдотов ничего не известно о каких-либо бытовых подробностях, которые отсылали бы к его церковности, пусть остаточной, рудиментарной
Сталин во время своих знаменитых «ночных пиров» с соратниками мог исполнить богослужебный гимн, Калинин причастился перед смертью, а Маленков — после войны принял Крещение… Не так важно, правда это или нет: куда важнее, что образ вождей, принявших власть из рук Ленина, стыкуется с религиозной тематикой, а образ самого Ленина — нет.
Можно объяснить разрыв с Церковью идеологией: Ленин был марксистом, а метафизика марксизма атеистична. Можно сослаться на социальную закономерность: разночинная интеллигенция, к которой Ленин принадлежал, секуляризировалась в течение всего XIX века, а противоположный процесс, связанный с культурой Серебряного века, охватил куда менее широкие слои интеллектуальной прослойки. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и недостатки самой церковной жизни. Та роль, которая отводилась Церкви в последней четверти XIX века — народного воспитателя и проводника бессознательной лояльности к власти, — мало кого из, скажем так, думающих людей устраивала. И все-таки в случае Ленина отход от веры нужно объяснять не идеологией, не социологией, не интеллектуальным фрондерством, а воспитанием.
Семья Ульяновых. Стоят (слева направо): Ольга, Александр, Анна. Сидят (слева направо): Мария Александровна c дочерью Марией на руках, Дмитрий, Илья Николаевич, Владимир. 1879 год
Церковь как инструмент
Утверждения писателей недавнего времени о молебнах и облётах с иконами в 1941-1942 гг., равно как и о встречах Сталина с православными прорицателями, не подтверждаются надёжными источниками.
Действительно, в 1941-1942 гг. Сталин не занимался восстановлением и укреплением церковных структур. Он в них не нуждался именно в тяжёлый период войны. Церковь была настолько обескровлена сталинскими репрессиями (за один 1937 год было уничтожено 35 архиереев), что не играла заметной роли в духовной жизни СССР накануне и в первые два года Великой Отечественной войны.
Поворот в религиозной политике Сталина стал необходим как раз с началом освобождения западных территорий СССР. За время немецкой оккупации церковь пережила период возрождения. Немцы в практических целях поощряли открытие храмов, закрытых большевиками. Более того, германская армия брала на себя ответственность за возвращение церкви имущества, отобранного советской властью. Перед войной на Украине оставалось всего два действующих православных храма и ни одного монастыря. В конце 1942 года там насчитывалось уже 318 действующих храмов и 8 монастырей, в которых служили 434 священника, 21 диакон, 387 монахов и монахинь. Быстрыми темпами шло возрождение церкви также в оккупированных Белоруссии и Псковщине.
Сталин хорошо понимал, что священники и паства возрождённой в оккупации церкви это антисоветская сила. Ей было необходимо противопоставить свою «ручную» церковь, так как сам факт воскрешения церкви на оккупированной территории показывал, что довоенная атеистическая политика потерпела полный крах. Кроме того, Сталин имел широкие геополитические планы по расширению сферы советского влияния в мире после войны. Здесь церковь (не только РПЦ, но также Армяно-григорианская) могла сослужить хорошую службу. Был Сталин заинтересован пока и в хороших отношениях с западными союзниками, которые наращивали поставки материалов и вооружений, способствовавших скорейшей победе СССР.
Либерализация церковной политики благоприятно вписывалась в контекст нового имиджа СССР с его отказом от «мировой революции» и гимна «Интернационал», роспуском Коминтерна, возвращением многих дореволюционных названий городов и улиц и т.д. О том же, чтобы сделать церковь независимым институтом, как то следовало бы из советской конституции, и речи не шло. РПЦ стала одним из послушных орудий государственной политики в реализации политических планов Сталина.
Отношение большевиков к религии
Здесь можно рассмотреть причины и мотивы советских руководителей и идеологов в их отношении к религии и религиозной организации. Многие большевики были или из религиозной среды (вышедшие из семей служителей культа или религиозных людей) или хорошо понимали специфику русской религиозности и церковности. Это не были какие-то рептилоды-сатанисты, решившие извести под корень «святую веру». Отношение к религии было вполне себе прагматичным. Сама по себе религия воспринималась как пережиток старого мира, который надо было «до основания разрушить, а затем…». Перед руководителями нового русского государства Советов стояла задача создать и развить общество на новых основаниях — справедливость, равенство, братство, равный доступ к возможностям и саморазвитию каждого и пр. Под это создавалось новое мировоззрение, где не было места «религиозным предрассудкам», да и религии вообще. Хотя при этом именно благодаря усилиям большевиков были сохранены многие русские и религиозные культурные ценности, поднято на высокий уровень музейное дело, наука истории и т.д.
Справедливость и дальновидность борьбы советских властей с пережитками царизма, гражданской войны и пропаганды белогвардейщины и спаянной с ней части религиозных деятелей можно увидеть в том, что во время второй мировой войны появилось немало коллаборационистов, служивших нацистам, многие из которых были как раз запропагандированы в антисоветском ключе, что привело к значительно большим жертвам.