Спасибо нашим докторам: памятники выдающимся врачам в столице

Святой доктор Гааз

Федор Петрович Гааз – московский врач и благотворитель, известный тем, что лечил солдат, сражавшихся в Отечественной войне с Наполеоном в 1812 году. После он всю свою жизнь посвятил помощи малоимущим, ссыльным и заключенным. Гааз раздавал деньги нуждающимся, посылал медикаменты, помогал открывать больницы при тюрьмах и школы для детей арестантов. На благотворительность уходили все сбережения врача. 

В народе Федора Гааза за доброту и подвижничество прозвали святым доктором Москвы. А Федор Достоевский включил историю о благотворительной работе доктора в тюрьмах в свой роман «Идиот». Однако настоящего имени врача не назвал, тот стал прототипом старичка-генерала.

Федор Гааз на собственные средства организовал в Малом Казенном переулке первую в истории Москвы больницу для бездомных людей. Умер доктор здесь же в 1853 году. Гроб с телом благотворителя благодарные москвичи несли на руках до Немецкого кладбища.

Фото: mos.ru

Рядом с больницей в 1909 году был установлен бюст Федора Гааза (Малый Казенный переулок, дом 5). На памятнике высекли слова апостола Петра, которые Гааз считал своим девизом: спешите творить добро.

Сегодня одна из московских улиц между улицей 26 Бакинских Комиссаров и проспектом Вернадского в районе Тропарево-Никулино названа в честь «святого доктора». Около нее расположена частная общеобразовательная немецкая школа, которая тоже носит имя Федора Гааза. Известному врачу-филантропу, который изменил систему тюремной медицины в России и спас сотни людей в застенках, посвящено немало книг и даже одна опера.

От древних времен до XVIII века

История военной медицины в России имеет древние корни и простирается на протяжении многих веков. С самого начала русской государственности забота о здоровье военнослужащих считалась одной из главных задач государства.

В древние времена первые лекари были призваны заботиться о здоровье военных. Они обладали знаниями о лечебных травах и методах лечения ранений и болезней. Эти лекари были специалистами, на которых возлагалась ответственность за боевую готовность и здоровье военнослужащих

Важное место в истории военной медицины занимают братья Вячеслав и Петр Глазыры, которые в IX веке были призваны лечить раненых военных

В XVIII веке военная медицина в России прошла серьезные изменения. Вместе с прогрессом науки и техники менялись и методы лечения и медицинской поддержки военных. В это время появились первые военно-медицинские учебные заведения, в которых обучались будущие врачи и медицинский персонал.

Одним из ключевых событий в истории военной медицины XVIII века была создание военно-медицинского департамента. Это было центральное учреждение, которое отвечало за организацию и медицинское обеспечение вооруженных сил России. Департамент разрабатывал новые методы лечения ранений и болезней, контролировал санитарное состояние военных лагерей и госпиталей.

Таким образом, от древних времен и до XVIII века история военной медицины в России прошла огромный путь развития. За эти века были созданы первые военно-медицинские учебные заведения, разработаны новые методы лечения и медицинской поддержки военнослужащих. Именно эти исторические изменения позволили современной военной медицине достичь высокого уровня и обеспечить качественное медицинское обслуживание военнослужащих.

Жертвы отступления

По воспоминаниям неизвестного очевидца, впервые опубликованным в 1913 году в журнале «Русский врач», вечером и ночью после окончания сражения «над Бородинским полем носился ни с чем не сравнимый гул, в котором сливались стоны, вопли, проклятия и молитвы умиравших; казалось, сама облитая кровью земля плачет под темным небом; так мало было человеческого в сплошном урагане мук».

Для больных и раненых штатом полков предусматривались лазаретные кареты по одной-две на полк (для транспортировки офицеров) и фуры по одной на роту (для рядового и унтер-офицерского состава). Однако далеко не всех удавалось эвакуировать, и в Можайске после Бородинского сражения и дальнейшего отступления русской армии оставалось, по разным данным, от 6000 до 10 000 раненых.

Главный хирург Великой армии Доминик Жан Ларрей вспоминал, что «наиболее удобные дома были заполнены русскими ранеными, которые не могли следовать за армией и были оставлены без всякой помощи. Это были калеки, не имевшие возможности самостоятельно искать себе пищу. Многие умерли от жары и жажды и лежали вперемешку с живыми».

Ларрей писал позже, как пытался помочь несчастным: «Я дал им воды и немного сухарей, найденных в одном складе, затем велел унести мертвых. Все открытые раны были немедленно перевязаны. Для французских раненых были приготовлены церкви и общественные здания. Русские размещены были по купеческим домам».

Капитан Т.Ж. Обри после ранения в Бородинском сражении приехал в Можайск. «Все дома, — писал он в своих воспоминаниях, — наполнены ранеными и умирающими, и я разместился возле одной церкви, которая была заполнена русскими. В течение ночи блестящий доктор Ларрей со всеми своими хирургами произвел столько ампутаций, что образовалось столь большая куча ног и рук, что она не могла поместиться в большой комнате».

Французский очевидец Мерсье писал, что в Можайске «более 10 000 раненых, которых русские не имели времени эвакуировать, заполнили дома, церкви и даже лежали грудой на площади в центре города за неимением другого места. Ужас этого зрелища усиливался еще более необходимостью, выпавшей на нашу долю, выгнать этих русских раненых из домов и церквей, чтобы очистить место для раненых соотечественников».

Александр Белло де Кергорр писал: «Шестьсот русских раненых валялись в садах, где они питались капустой и человеческим мясом, а в этом недостатка не было!»

Опыт работы в полевых и стационарных условиях, приобретенный военными медиками, существенно повлиял на дальнейшее развитие не только военно-полевой хирургии, но и всей отечественной медицины. В период Наполеоновских войн появлялись новые методы лечения. Так, хирург Иван Буш начал делать перевязки внутренней подвздошной артерии посредством вощеных нитей, а его коллега Ефрем Мухин — широко применять способствующий быстрому заживлению ран лоскутный метод, при котором мягкие ткани рассекались в виде лоскутов, которыми закрывалась рана после ампутации конечности.

Мостовая пошлина на госпитальные нужды

Надо признать, что за порученное высокопоставленным пациентом дело Николай Бидлоо взялся с большим рвением и прилежанием, которые умело поддерживал и направлял Иван Мусин-Пушкин. После того, как голландец подал царю свой проект московского госпиталя, и вышел тот самый царский указ, после которого процесс перешел от планов к реализации. Ушло на это совсем небольшое по меркам XVIII столетия время – всего полтора года. Уже 21 ноября (по ст. ст.) 1707 года госпиталь, который расположился в московской Лефортовской слободе — напротив, как и было сказано, Немецкой слободы, через Яузу от нее.

На первых порах госпиталь был невелик. В начале XVIII века он состоял из единственного каменного строения с домовой церковью Воскресения Христова и трех десятков деревянных построек, в которых размещались помещения для больных, анатомический театр, палата алхимика, аптека, покои для студентов и ученическая. Будущих врачей и сегодняшних помощников в лекарском деле Николаю Бидлоо брать было неоткуда, и он занимался их подготовкой сам. Причем подходил к этому делу с той же меркой, по которой некогда посол Матвеев выбрал его самого: искал прилежных и склонных к медицине юношей где только мог. Ради того, чтобы в госпитале появился новый студент, голландский врач не гнушался даже переманивать студентов из других учебных заведений, например Славяно-греко-латинской академии, префект которой даже жаловался на это самому Петру Алексеевичу. Но России требовались опытные врачи и как можно больше, так что жалобы эти царь оставлял без внимания.

На содержание госпиталя выделялись государственные деньги, но на решение всех проблем, которые возникали перед первым в России государственным лечебным учреждением, их не хватало. Тогда было найдено изящное решение, которое характеризует Николая Бидлоо не только как хорошего администратора, но и как хваткого бизнесмена. Напротив госпитальной территории был построен мост, получивший название Госпитального, который надолго стал единственной транспортной артерией, связывавшей Лефортовскую слободу с Немецкой и вообще с Москвой. Мост этот являлся госпитальной собственностью, а значит, что госпиталь не только поддерживал его в рабочем состоянии, но и собирал пошлину за проезд по нему. Часть полученных таким образом денег шла на нужды лечебного учреждения, в том числе на содержание и обучение студентов и на обеспечение больных, а часть – на содержание самого моста. Такой порядок сохранялся до конца XVIII века, пока заботы о Госпитальном мосте и расходы на его ремонт не стали слишком тяжелым бременем для первого военного госпиталя России.

В госпитале

Сразу после ранения солдат мог не чувствовать боли из-за шока, но в госпитале она проявлялась в полной мере. Врачи не располагали средствами анестезии, максимум, на что мог рассчитывать пациент перед операцией, — стакан «хлебного вина» (водки).

В соответствии с «Полевой русской фармакопеей» — учебником, изданным в 1808 году, — успокаивающими и одновременно противовоспалительными средствами считались камфора (сегодня известно, что она не обладает ни тем ни другим свойством), ртуть (и вовсе токсичный тяжелый металл) и «сонное зелье» (препарат на растительной основе succus inspissalus papaveris somnifi ri, точный состав которого не дошел до наших дней).

Вот как вспоминает процедуру врачебного осмотра без обезболивания А.И. Антоновский, офицер корпуса Петра Витгенштейна:

«На спрос лекаря, где моя рана, я указал, и сподвижники его, фельдшера, посадив на доску меня, чтобы не беспокоить раненой ноги, размахнули ножом рейтузы и сапог и, обнажив мою ногу, пробовали рану, говоря доктору, что рана моя странная: отверстие одно, а пули не ощупали. Я просил самого доктора внимательнее осмотреть и объяснить мне откровенно, останусь ли я с моей ногою или должен с нею проститься.

Научные разработки в медицинский сфере в годы войны

В годы войны начинается работа над созданием отечественного пенициллина. После напряженных исследований профессором З, В. Ермолаевой был выбран тот вид плесневого грибка, который продуцировал пенициллин. На клинические испытания времени не было, и профессор решается испытать неочищенный препарат, который к счастью, превзошел все ожидания.

В стране появился свой пенициллин, спасший жизни миллионам раненых солдат. Опытное производство антибиотиков началось в 1943 г, и за время войны было произведено 100 тыс. лекарственных доз.

В годы войны было совершено и много других медицинских достижений, в частности, операции выполнялись не только под общим наркозом, но и под местной анестезией, в разработке которой большую роль сыграли отец и сын Вишневские.

Над разработкой методов хирургического лечения черепно-мозговых ранений работал профессор А.Н. Бакулев. В сложное военное время он написал несколько научных трудов – «Тактика хирурга при ранениях с наличием инородных тел», «Лечение абсцессов мозга при огнестрельных ранениях черепа», «Лечение огнестрельных ранений позвоночника и спинного мозга» и др.

Для лечения раненых впервые в мировой практике использовались методы физиотерапии – ультразвук, свето- и грязелечение, лечебная физкультура и др.

В годы Великой Отечественной войны врачи совершили подвиг, ежесуточно возвращая в строй тысячи человек. Ни одна армия не имела такой медицинской практики.

Замечание 1

Высоки были потери в рядах медицинских работников – из 200 тыс. военных врачей и 500 тыс. фельдшеров, медсестер, санинструкторов и санитаров 88 тыс. погибли, 210 тыс. получили ранения.

Три века и четыре миллиона пациентов

Три десятка лет Николай Бидлоо был бессменным руководителем Лефортовского госпиталя, и за это время успел сделать очень много. Именно при нем были заложены основы отечественной клинической медицины и русского медицинского образования. В частности, при госпитале был разбит небольшой ботанический сад, основную часть коллекции которого составляли лекарственные растения: будущие врачи с самого начала учились пользоваться всем, чем их может обеспечить природа. Тогда же было положено начало и практике обучения студентов-медиков с помощью учебных пособий, написанных врачами госпиталя. Первым из них стал все тот же Николай Бидлоо, в 1710 году написавший на латинском языке (русским он все еще владел недостаточно, чтобы излагать столь сложные материи) «Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре» — первый официальный медицинский учебник России.

Усилия директора госпиталя быстро принесли плоды. За первые четыре года работы лечебного учреждения в него госпитализировали 1996 больных, из которых вылечились 1026, что считается неплохим по тем временам показателем. За это же время сумели подготовить и первый выпуск студентов: в 1712 году окончили обучение и стали полноправными медиками первые трое воспитанников больницы в Лефортово — Степан Блаженов, Иван Беляев (этих двоих после выпуска зачислили в Балтийский флот) и Егор Жуков. Это были самые способные и упорные, сумевшие преодолеть все тяготы практического обучения. Ведь, как в том же году писал Петру Алексеевичу врач Бидлоо, всего он взял в обучение 50 человек, из которых «осталось 33, 6 умерло, 8 сбежали, 2 по указу взяты в школу, 1 за невоздержание отдан в солдаты».

До 1710 года госпиталь в Лефортово оставался единственным в России стационарным лечебным заведением, до 1733 года не было в нашей стране другой медико-хирургической школы. Постепенно ситуация начала меняться: в Санкт-Петербурге появились Петербургский сухопутный и адмиралтейский госпитали, в Кронштадте — Кронштадтский морской госпиталь, в Москве — Павловская больница. Но первый в российской истории военный госпиталь и после этого не потерял своего большого значения, и в первую очередь — как основа русской медицинской школы. В 1786 году госпитальную школу превратили в медико-хирургическое училище, которое со временем стало медико-хирургической академией, выпускниками которой были многие известные русские военные и гражданские врачи, а в 1814 году при госпитале открылась первая военно-фельдшерская школа России.

Лефортовский госпиталь оставался одним из ведущих военно-медицинских учреждений в нашей стране все время своего существования, хотя время от времени эту роль перехватывали у него петербургские госпитали. Но русская армия никогда не переставала пользоваться его услугами: ни в 1812 году, ни во время Крымской войны, когда целый отряд госпитальных врачей работал в осажденном Севастополе, ни во время многочисленных русско-турецких войн. Этому способствовало прежде всего географическое положение госпиталя: везти сюда раненых с западных и южных театров боевых действий зачастую было удобнее, а главное – быстрее, чем в Петербург.

Постепенно росли и возможности госпиталя. Если в 1812 году через него, имевший всего 2000 коек, прошли порядка 10 000 раненых, то во время русско-японской войны он принял уже 55 тысяч раненых и больных. В ходе Первой мировой войны их число выросло на порядок — до 376 тысяч человек. Как ни странно, в годы Великой Отечественной войны этот численный показатель был существенно ниже: в то время госпиталь принял всего 74 тысячи пациентов. Но это объясняется просто: в Москве действовали десятки военных госпиталей, а госпиталь в Лефортово специализировался только на самых сложных случаях. При этом врачи его буквально творили чудеса: восемь из десяти таких тяжелых раненых после лечения возвращались в строй! А в общей сложности через руки сотрудников Главного военного клинического госпиталя за три века его существования прошли свыше четырех миллионов человек.

Противоэпидемическая служба во время Великой Отечественной войны

Для эпидемий в условиях военного времени с катастрофическим ухудшениям жизни и голодом открывался «зеленый свет». От вспышек инфекционных болезней армию и прифронтовые районы защитили отечественные гигиенисты и эпидемиологи.

В осенне-зимний период 1941-1942 гг. увеличилось число больных сыпным тифом, дизентерией, брюшным и возвратным тифом, стране грозила эпидемическая катастрофа. Государственный комитет обороны 2 февраля 1942 г издал Постановление о создании противоэпидемических комиссий во всех республиках, краях, областях, городах и районах с широкими полномочиями. Нарушителей санитарного порядка прокуратура должна была привлекать к строгой ответственности.

Основная тяжесть в борьбе с эпидемиями, безусловно, ложилась на плечи медиков. Уполномоченным государственного комитета обороны по противоэпидемической работе был назначен нарком здравоохранения СССР Г.А. Митерев.

Для борьбы с эпидемиями привлекались санитарные звенья, дружины, общественные санитарные инспектора. В годы войны только на территории РСФСР работало более 200 тыс. общественных санитарных инспекторов, осуществляющих постоянный санитарный контроль.

Ближе к фронту создавалась сеть санитарно-заградительных барьеров, на крупных железнодорожных узлах работали санитарно-контрольные, обсервационные и изоляционно-пропускные пункты на которых проводили осмотр вагонов, делали их санитарную обработку, а лиц с подозрением на заболевание изолировали.

Только за неполный 1943 г было осмотрено почти 20 млн. пассажиров, 121 169 поездов, а санитарную обработку прошли более 5 млн. человек в специальных санпропускниках.

Заболевшие направлялись в больницы и помещались в вагоны-изоляторы. В это время главной угрозой был сыпной тиф, для предупреждения которого осуществляли прививки сыпнотифозной вакцины, разработанной профессором М.К. Кронтовской.

Если в 1943 г брюшной тиф встречался в 20 раз реже, а дизентерия в 50 раз реже, чем сыпной тиф, то в следующем 1944 г картина изменилась – на первый план вышел брюшной тиф. Для его уничтожения было пущено всё, что рекомендовала медицина. Кроме санитарной обработки городов, рабочих поселков, базаров, магазинов, делали комбинированные прививки поливакциной НИИСИ против брюшного тифа и столбняка.

Для распознавания заболеваний открывались специальные лаборатории. Обязательной дезинфекции подвергались все очаги заболеваний. Эпидемии свирепствовали не только в тылу, но и на территориях, освобожденных от фашистов, где медики так же занимались противоэпидемической работой.

История[править | править код]

Госпиталь («Военная Гошпиталь») был основан 25 мая (5 июня) 1706 года в Лефортове по указу Петра Первого и стал первым в России государственным лечебным учреждением. В фонде Монастырского приказа, хранящегося в РГАДА, в деле 1707 года находится «Выпись в Монастырском приказе в доклад боярину И. А. Мусину-Пушкину», где есть изложение указа Петра I об основании госпиталя: «В прошлом 1706 г. Великий Государь и Великий князь Пётр Алексеевич всея Великия и Малыя, и Белыя России Самодержец указал по имянному своему Великого Государя указу построить за Яузою-рекою против Немецкой слободы в пристойном месте гошпиталь для лечения болящих людей…».

Основателем госпиталя (и первой в России медицинской школы при нём) был Николай Бидлоо (руководил госпиталем до своей смерти в 1738 году), голландский врач, который до этого был личным врачом Петра I: «А у того лечения быть доктору Николаю Бидлоо, да двум лекарям, Андрею Репкину, а другому — кто прислан будет».

Первых пациентов принял 21 ноября (2 декабря) 1707 года. Первое каменное здание для госпиталя было построено в 1756 году.

10 февраля 1797 года профессор патологии и медицинской практики госпиталя М. Х. Пеккен открыл в нём «постоянную клиническую палату» — первую терапевтическую клинику в России, в которой первоначально было только 10 кроватей.

Военный госпиталь в Лефортово, начало XIX века

Военный госпиталь у Яузы (1888)

Основное здание госпиталя, сохранившееся до наших дней, построено в 1798—1802 годах по проекту архитектора Ивана Еготова, вскоре рядом сооружены ещё 4 корпуса. В 1839 году в госпитале открылось глазное отделение, в 1850-м — водолечебница, в 1886-м — первая в Москве «гидрофобическая станция», в 1887-м — клиническая и бактериологическая лаборатории, а в 1899 году — рентгеновский кабинет с индукторным аппаратом. К началу 20 века в госпитале действовало 22 отделения.

Самоотверженно действовали врачи госпиталя во время «Московской чумы» в 1771 году. Во время Отечественной войны 1812 года госпиталь принял свыше 17 тысяч раненых и больных, во время русско-японской войны 1904—1905 годов — около 16 000 военнослужащих, в Первую мировую войну — более 376 тысяч.

Во время Великой Отечественной войны госпиталь продолжал активную работу и назывался Московский коммунистический военный госпиталь № 393. За двести лет в госпитале пролечились почти 4 млн человек. В нём работали Л. Л. Блюментрост (директор госпиталя с 1738 года), К. И. Щепин, К. И. Ягельский, Г. М. Ореус, Е. О. Мухин, И. Т. Глебов, В. А. Басов, Н. В. Склифосовский, Н. И. Пирогов, М. М. Дитерихс и другие известные российские врачи.

Госпиталь был не только лечебным учреждением, но и учебным: здесь появилась первая в России медицинская школа для подготовки лекарей, первый анатомический центр. Ещё одна сторона его деятельности: научная — госпиталь является центром разработки и совершенствования методов оказания медицинской помощи и лечения при различных видах боевых травм.

Нарукавный знак ФГКУ «ГВКГ им. Н. Н. Бурденко» Минобороны России (2005)

В 1946 госпиталю было присвоено имя академика Н. Н. Бурденко.

В 1968 году награждён орденом Трудового Красного Знамени, в 1982 году — орденом Ленина.

В 1991 году стал одним из учредителей ОАО Научно-производственная фирма «Перфторан», производящего кровезаменитель «Перфторан».

Имеет филиалы:

• № 1 (г. Москва),
• № 3 (мкрн. Купавна, г. Балашиха, Московская область),
• № 5 (г. Москва),
• № 7 (г. Сергиев Посад-6, Московская область).