Андрей Зайончковский
Генерал от инфантерии, после Февральской революции был уволен со службы с сохранением мундира и пенсии. После же Октября в 1918 году вступил в ряды Красной Армии, занимал должности старшего делопроизводителя, начальника штаба армии. С 1921 года стал агентом ОГПУ. Сведения, данные Зайончковским и его дочерью, впоследствии стали основанием для так называемого дела «Весна» — репрессий в отношении бывших офицеров императорской армии, перешедших в свое время в РККА. Аресты проводились в 1930-1931 годах, только в Ленинграде в 1931 году по этому делу было расстреляно более тысячи человек, а всего арестовано было более трех тысяч.
Андрей Зайончковский лично участвовал в операции ГПУ «Трест», результатом которой стало заманивание в СССР секретного агента британской разведки Сиднея Рейли, а также бывшего эсера и ярого антисоветчика Бориса Савинкова.
До своей смерти в 1926 году являлся профессором Военной академии имени Фрунзе. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Народная София
Первым
и главным предметом внимательной надежды Шмелева был, как мы понимаем, не
немецкий народ, а русский.
Довольно типичный, восходящий к славянофилам, прежде всего к Ивану Киреевскому, интеллектуальный ход: народ, сокрытая в нем мудрость, непогрешимы, поэтому задача писателя и, вероятно, политика — вслушиваться в народный голос и действовать сообразно ему. Но, конечно, не всякое проявление народной жизни есть само по себе выражение этого голоса, а только то, которое соответствует разуму, переданному от Бога. Слушая народ, мы слушаем говорящего через народ самого Бога, очищая «логосы» от случайного и греховного, от того, что привносит в звучание человеческая немощь.
Иван Киреевский (1806–1856)
А
эта образность — уже из софиологии. Иван Сергеевич пишет о некоем воплощении
божественного в Уме, Душе и Теле России — в структуре, которая, очевидно, не
тождественна Богу, но при этом обладает какими-то божественными атрибутами.
Вполне характерная для софиологии неопределенность мысли
Для нас, однако,
важно, что Шмелев воспринимает себя не учителем России, а ее послушным
учеником, более того, собачкой, которая внимает Хозяину-Родине, которая в
мистическом восторге воспринимает исходящие от нее или через нее божественные
слова (в данном случае в качестве непосредственного рупора выступает очередная
работа Ивана Ильина)
Услышав
народно-божественный голос, писатель или политик должен его защитить пером или
мечом, понимаемым вовсе не только метафорически: в письме от 11 мая 1927 года Шмелев
называет себя и Ильина «крестоносцами», а в письме от 24 сентября еще более
определенен:
Шмелев
на ходу придумывает формы национального «крестоносного» движения, то упоминая
масонов, то ссылаясь на опыт черносотенцев и левых революционных партий,
доказывая, что дело не в форме, а в необходимости артикулировать «глас Божий».
Что на самом деле привело к Гражданской войне?
Вопрос сложный и не для одной статьи, но некоторые важные вещи можно уместить в короткий формат.
Не секрет, что большевики видели в дореволюционном офицерстве носителей старого порядка. Конечно, новая власть не могла обойтись без знаний военных профессионалов, но к ним всегда относились с подозрением, к ним приставили комиссаров, а их семьи де-факто оказались на положении заложников. Известно, что большевики взяли курс на уничтожение старой армии и деморализацию офицерства. Об этом свидетельствует целый ряд мер, принятых после Октябрьской революции, и окончательно подорвавший Восточный фронт Первой мировой войны.
Затем начались переговоры с Германией и её союзниками относительно мирного договора. Военнослужащие покинули окопы, поехали домой, но для многих эта поездка оказалась последней.
Фото из архива
Жертвы массовых казней в Евпатории.
Расправы не пресекались центральной большевистской властью; не последовало даже формального осуждения бессудных деяний. Поэтому несерьёзно выглядят попытки представить эти преступления в виде произвола на местах «вопреки воле Ленина».
Тут, кстати, можно вспомнить и о затоплении барж с белогвардейцами в районе Соловецких островов. Между прочим, подобное впервые применили в Нанте ещё во времена Французского террора 1793 г. Там топили офицеров Белой армии (первоначально именно французские монархисты назвали свою армию «белой» по цвету стяга Богородицы, ставшего флагом роялистской Франции) и священников.
Фото из архива
Красный террор начался задолго до издания 5 сентября 1918 года Декрета о красном терроре.
Как видим, красный террор начался задолго до издания 5 сентября 1918 года Декрета о красном терроре. Отмечу, что это решение подавалось как ответ на деятельность контрреволюционных элементов, и до сих пор многие убеждены, что большевики перешли к жёстким мерам лишь в качестве ответного шага на белый террор. Однако хронология расправ показывает, что данное представление ошибочно.
Сколько белоэмигрантов вернулось
Руководство европейских государств, беглецов из России не жаловало. Большинство русских эмигрантов жили в нищете и не знали, какая судьба ожидает их в будущем. На фоне финансовых сложностей движение «возвращенцев» стало популярным в русской среде. Большое значение сыграла и политика большевиков, использовавших пропаганду и агентов влияния.
В Праге в 1921 году вышел сборник статей «Смена вех». На его страницах утверждалось, что Советы отказались от идеи мировой революции и действуют исключительно в национальных интересах, переродившейся России.
С февраля 1921 года в Россию начали возвращаться эмигранты, осевшие в Турции. За один месяц на родину вернулось 3300 человек. В конце марта того же года к российским берегам ушел пароход «Решид-Паша», на борту которого было 5869 человек. Важную роль в возвращении сыграл один из организаторов советской промышленности и председатель правления «Азнефти» Александр Серебровский. Благодаря его посредничеству из Константинополя в Россию выехало 5 тысяч человек.
С 1921 по 1931 год в СССР вернулось 181 432 эмигрантов. На первый год репатриации пришлось 122 тысячи человек. За этот же период времени с территории Китая и Монголии в Россию вернулось 100 из 400 тысяч беглецов.
Платон Лечицкий
Генерал Лечицкий в Первую мировую войну был одним из авторов знаменитого «Брусиловского прорыва». Платон Алексеевич происходил из семьи сельского священника и всего достиг лишь своими талантами.
В начале Февральской революции он вышел в отставку, так как очень тяжело переживал развал армии, даже отказался от должности главнокомандующего армиями Западного фронта. После Октябрьской революции голодал, однажды его арестовали за «спекуляцию» продуктами, правда, вскоре выпустили. В 1920 году от безысходности, желая поправить свое положение, вступил в РККА, был назначен на должность инспектора пехоты и кавалерии. В 1921-м арестован и отправлен в Таганскую тюрьму, где умер от истощения.
От голода в тюрьме умер и еще один царский генерал – Владислав Клембовский. В 1918 году перешел на сторону большевиков, в военных действиях участия не принимал, занялся исторической работой.
Будучи арестованным в 1920 году после поражения Красной армии под Варшавой по обвинению в пособничестве полякам, генерал был заключен в Бутырскую тюрьму. Долгое время содержался в камере без допросов, в конце концов объявил голодовку. Через некоторое время полномочный представитель ВЧК попытался убедить Клембовского прекратить голодать, но это не удалось. Однако интереса к его делу проявлено не было, никто не попытался помочь генералу, и в результате он скончался от истощения в июле 1921 года.
Амнистия для белоэмигрантов
На последнем этапе Гражданской войны, когда ее исход стал ясен, молодая советская власть испытывала кадровый голод. Поэтому в ноябре 1921 года был издан декрет «Об амнистии лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях». Под декрет попали эмигранты, осевшие в Польше, Румынии, Прибалтике. Позже он распространился и на другие европейские государства.
Большевики предлагали бывшим соотечественникам, обманным или насильственным путем втянутым в борьбу против Советского союза, вернуться на родину. Под амнистию не попадали офицеры, юнкера, жандармы, кадеты, военные чиновники белых армий. Для них предусматривался особый порядок помилования, который зависел от их полезности коммунистической власти.
Гражданским предлагалось обратиться в советские представительства и получить разрешение для возвращения на родину. Летом 1924 года амнистию распространили на эмигрантов из Монголии и Китая.
Михаил Бонч-Бруевич
Генерал-майор императорской армии был родным братом известного большевика Владимира Бонч-Бруевича, занимавшего после революции пост управделами Совета Народных комиссаров. Братья были выходцами из дворянского рода. При этом после перехода на сторону большевиков Михаил стал заметной фигурой, был назначен начальником штаба Ставки и сыграл большую роль в разгроме белогвардейцев.
Михаил Бонч-Бруевич
Любопытно, что супруга Николая II Александра Федоровна весьма недолюбливала Бонч-Бруевича и постоянно требовала от мужа, чтобы он убрал резкого и малообщительного генерала, не пришедшегося по вкусу дворцовой знати. В итоге генерала сняли с ключевой должности начальника штаба Северо-Западного фронта и понизили, назначив на абсолютно номинальный пост генерала для поручений штаба Северного флота. Разумеется, это не могло не повлиять на лояльность Михаила Дмитриевича к власти. После Февральской революции он одним из первых заявил о поддержке Временного правительства, а после Октября стал первым генералом, перешедшим к большевикам.
Благодаря высокому посту и влиянию брата, а также тому, что сын Михаила Константин служил в ОГПУ, сталинские репрессии обошли бывшего царского генерала стороной. Он арестовывался лишь раз, в 1931 году по подозрению в участии в антиправительственном заговоре. Мер физического воздействия к Бонч-Бруевичу не применялось, участия своего в контрреволюционных организациях он не признал, и после дачи показаний его выпустили.
Каким был социальный состав белого офицерства?
Накануне Первой мировой среди офицеров дворян было чуть больше половины, причём только 3% офицеров имели хоть какую-то недвижимость.
Таким образом, рушится известное клише пропаганды, согласно которому «класс эксплуататоров решил подавить завоевания Октябрьской революции» и бросился воевать за «свои заводы, фабрики и пароходы».
Фото из архива
Большевики приклеивали к белому офицерству ярлык «мироедов», «потомков помещиков, поровших крестьян на конюшнях», пресловутых «барчуков и сынков фабрикантов».
Невозможно даже формально, даже на уровне агитационной демагогии приклеить к белому офицерству ярлык «мироедов», «потомков помещиков, поровших крестьян на конюшнях», пресловутых «барчуков и сынков фабрикантов».
Абсолютное большинство белого офицерства — люди, выдвинувшиеся за годы Первой мировой войны благодаря личному мужеству и способностям. Иными словами, без всякого преувеличения можно говорить о том, что Белая армия была рабоче-крестьянской как в своём офицерстве, так и в рядовом составе.
Цифры показывают, что большинство воевавших с двух сторон были представителями одних и тех же классов и сословий.
Лидеры белого движения
Лидеры красного и белого движения в годы Гражданской войны отличались тем, что вторые были худшими политиками. Белое движение представляло собой несколько правительств в разных частях бывшей Российской империи. Во времена СССР историки к белым относили финнов и поляков под командованием Ю. Пилсудского, с которым Советская Россия неудачно воевала в 1921 году.
Первыми лидерами Белого движения на рубеже 1917-1918 годов стали Каледин, Корнилов и Краснов. Они действовали на юге страны, в районе Дона и Кубани. Краснова большевики впервые поймали в ноябре 1917 под Петроградом и отпустили под честное слово, однако, он его вскоре нарушил.
К концу 1918 года лидерами Белого движения стали А. Колчак, который провозгласил себя Верховным правителем России (со столицей в Омске), а также Антон Деникин на юге со штабом в Таганроге.
Весь 1919 год лидером Белого движения на севере европейской части России (со столицей в Архангельске) был Е. Миллер. С августа 1919 до января 1920 года существовало Северо-Западное правительство со своей армией, которой командовал Н. Юденич. Он совершил неудачный поход на Петроград.
Последними лидерами белых в 1920-1921 стали – генерал Врангель в Крыму, атаман Семенов в Забайкалье, барон Унгерн в Монголии, М. Дитерихс в Приамурье.
Рис. 3. Лидеры белого движения.
Что мы узнали?
Лидеры красных и белых в Гражданской войне представляли собой людей с очень разными биографиями. Среди них попадались бывшие офицеры царской армии и революционеры, которые никогда ранее в армии не служили.
-
/5
Вопрос 1 из 5
Василий Альтфатер
Контр-адмирал русского флота Василий Михайлович Альтфатер, участвовавший в обороне Порт-Артура во время русско-японской войны и работавший в Военно-морском управлении во время Первой мировой, стал первым командующим РККФ. Вот, что он написал в своём заявлении большевикам: «До сих пор я служил лишь потому, что считал нужным быть полезным России. Я не знал вас и не верил вам. Даже теперь многое мне не понятно, но я убедился – вы любите Россию, более чем многие из наших».
Альтфатер поддался общему разочарованию в предыдущем режиме, который оказался не способен вывести страну из кризиса. С одной стороны он видел коррупцию и разложившийся аппарат управления флота, с другой — новую силу, власть советов, которая громкими лозунгами с легкостью завоевывала сердца матросов, солдат и простых людей. Если верить источникам, для Альтфатера служба на флоте была не средством к существованию, а профессией «защитника Родины». Чувство долго за будущее России подтолкнуло его перейти на сторону «красных».
Архивная зачистка
До сих пор ведутся споры, почему тогда возникла потребность в переписывании прошлого Древней Руси. Одна из наиболее вероятных и вполне объяснимых версий – тогдашние правители самого могущественного государства мира просто «прогнулись» (безвозмездно ли?) перед западными наушниками, пошли на поводу иностранной трактовки отечественной истории.
Вот что говорят документы о тщательной зачистке российского информационного пространства с начала XVII века
С 1616 года на Руси начали по приказу царя повсеместно собирать монастырские документы, представлявшие важность – это были бумаги, в которых были отражены летописные сведения. Тогда же реквизировались книгохранилища, библиотеки, архивы… При этом некоторые документы просто уничтожали
Когда царем Алексеем Михайловичем в середине XVII века было велено доставить все имеющиеся в столице книги по истории Руси, то ни в одной из «центральных» российских библиотек государства российского не нашлось даже самой завалящей исторической книги – все на тот момент подчистили.
От Голгофы до Сталинграда
Проблема
в том, что эмпирический русский народ, тот народ, который дан в историческом
ощущении, не способен выполнить той политической задачи, которую на него
возлагают «крестоносцы».
Шмелев
силится разрешить этот парадокс: реальный русский народ и русский исторический
выбор его, мягко говоря, не устраивает, однако в глубинном сущностном смысле он
являет социально воплощенную истину. На протяжении десятилетий Иван Сергеевич
по-разному решал этот парадокс. В 1927 году он трактует русский народ в духе
поздних иудейских таргумов на Книгу Исаии (см. Ис 53) как коллективного страдающего
мессию:
Русские
именно своей катастрофой, своим страданием призваны к спасению мира. Вот только
народу нужны евангелисты, которые конвертировали бы это страдание в отчетливое
слово и в политическое действие. И конечно, этим евангелистам противостоят
«эллины и иудеи» в лице «европейцев» и, кстати, тех же самых иудеев, которых
Шмелев по интеллектуальным нормам того времени винил в Октябрьской революции.
Евангельский образ, правда, работает у Шмелева не в полной мере, поскольку он
приписывает Европе одновременно и совращение, «большевизацию» русского народа и
его стигматизацию:
Выходит,
что Европа виновна в грехопадении русских, которые сами по себе безгрешны, и
именно поэтому оклеветаны.
Гораздо позже, после перелома во Второй мировой войне, после Сталинградской битвы, Иван Сергеевич пытается примирить образ России как жертвы большевизма и образ России — победительницы. Он отвечает «не знаю», ссылаясь на неизвестный ему Божий план:
Еще
позже, уже после победы, он предлагает новый образ: Россия — это школа для
всего прочего мира.
Иван Ильин (1883–1954)
Разумеется,
дело не в том, что Россия будет учить весь мир марксизму, который Шмелев и
Ильин искренне ненавидели, и даже не в том, что она будет диктовать ближним и
дальним свою геополитическую волю «поверх идеологии», а в том, что она смогла
выжить в ситуации, когда должна была умереть — сначала от внутренних
потрясений, затем в результате внешней агрессии. Но выжить для чего? Очевидно,
для реализации некого духовного плана, которому еще предстоит раскрыться:
Другие судьбы
Интересно, что не все генералы, поначалу добровольно вступившие в РККА, надолго там задерживались. Так, генерал от инфантерии Николай Михайлович Воронов, вступив в 1918 году в Красную армию и назначенный членом Высшей аттестационной комиссии, при первой возможности перешел на сторону белых, став участником Великого Сибирского Ледяного похода. В 1922 году упоминался как состоящий в распоряжении командующего войсками Временного Приамурского правительства, далее судьба его неизвестна.
Некоторым же удалось эмигрировать – так, например, генерал от инфантерии Дмитрий Долгов, вступив в РККА, стал членом военно-исторической комиссии. После 1920 года сумел добиться разрешения на выезд из страны и эмигрировал в Бельгию. Скончался в Брюсселе в 1939 году.
Большинство поступивших на службу в Красную армию генералов были назначены преподавателями в различные военные учебные заведения. Многие просуществовали на преподавательских кафедрах без эксцессов и умерли своей смертью. Но тем, кому не посчастливилось дожить до 1930-х годов, пришлось испытать на себе весь ужас времени. Кто-то после ареста, содержания в тюрьме и допросов был отпущен, но значительная часть подверглась различного рода репрессиям. Многие из бывших генералов были расстреляны (например, генерал-майоры Борис Столбин, Евгений Мартынов, Павел Сытин и другие), часть получила тюремные сроки, некоторые отделались ссылкой (так, например, генералу Александру Сиверсу было запрещено проживание в 12 крупных городах страны, ему пришлось переехать в маленький городок Данилов Ярославской области).
Генералы Белого движения
Гардемарин Н. Реден вспоминал, как часто после слов пленного «Не убивайте! Сдаюсь!» тут же звучало: «Вступаю в Белую армию по собственной воле и желанию».
Вопрос о социальной базе красных и белых армий относится к числу проблемных: в разные периоды Гражданской войны и на разных фронтах организующую роль могли играть представители разных сословий и групп. Масштабный конфликт не оставил никого в стороне. Случалось, что дворяне служили красным (например, «военспецы»), а рабочие — белым (к примеру, рабочие составили лучшие части А.В. Колчака).
Выбор стороны образованными и политически просвещёнными гражданами тоже бывал довольно спонтанным. Яркий пример — Аполлон Яковлевич Крузе. Случай уникальный. Человек сумел стать генералом дважды: и белым, и сталинским. В 1918 г. подполковника Крузе мобилизовали в Красную армию и направили в Академию Генерального штаба. Когда колчаковские войска подошли к Екатеринбургу, Крузе к ним присоединился и стал деятельным белым офицером, дослужился до генерала (чин получил за отличия) и возглавил штаб Южной группы Сибирской армии. Попав в плен в начале 1920 г., Крузе примирился с красными и вступил в РККА (как и ещё более 14 тыс. бывших белых офицеров в конце войны). В РККА Крузе служил столь же усердно и благодаря этому стал генералом, участвовал в Сталинградской битве и освобождении Европы. Удивительным образом он избежал репрессий в 1930-е гг., хотя и служил белым в столь высоком чине.
А. Я. Крузе. (mikhaelkatz.livejournal.com)
Похожа и судьба Маршала Советского Союза А. Л. Говорова, не только героя битвы за Москву и организатора освобождения Ленинграда от блокады, но и белогвардейца (Говоров тоже служил при Колчаке). Долгое время утверждалось, что он был мобилизован и белым стал принудительно, но в конце 2018-го благодаря историку А. Ганину выяснилось, что Говоров поступил на службу к Колчаку добровольно в момент, когда белое дело подавало надежды на успех. Служил прапорщик Говоров на совесть, «с полной самоотдачей», участвовал в самых славных боях и был произведён по приказу Колчака в подпоручики. К красным он перешёл не то добровольно, не то тоже попав в плен в декабре 1919 г. в Томске, когда поражение белых в Сибири было уже очевидно. Потом Говоров скрывал эту часть своего прошлого и писал в анкетах, что белым «не сочувствовал», а «сочувствовал» коммунистам, перед которыми виноват своей якобы недобровольной службой у белых.
Подпоручик Колчака и Маршал СССР Говоров. (visualrian.ru)
Категорию офицеров, быстро меняющих стороны (и при этом энергично воевавших везде), описал в мемуарах «Сквозь ад русской революции…» (М., 2006) гардемарин Николай Реден. Реден служил в Северо-Западной армии генерала Н.Н. Юденича в 1919 г. корректировщиком бронепоезда «Адмирал Колчак». По его мнению, стороны легко меняли аполитичные карьеристы и люди, которым вне армии не было места в жизни или просто морально сломленные. «Меня поражала пассивность этих офицеров, — писал Реден. — Их апатию нельзя было назвать напускной: просто они утратили всякую надежду на будущее. Они не жили, а существовали, не воевали, а цеплялись за жизнь. Духовно и эмоционально они стали мертвецами». Когда такие деморализованные хаосом Гражданской войны офицеры, мобилизованные в РККА, попадали к белым, «превращение из красного в белого длилось всего несколько часов». И таких было немало: в условиях нехватки кадров командование высоко ценило даже их. С мобилизованными солдатами дело обстояло похожим образом. В июне 1919 г. Реден наблюдал характерный случай. Старший сержант его бронепоезда отправился в лес немного пособирать ягоды, встретил четырёх красных солдат и объявил им, что они теперь его пленники. Красные даже не стали сопротивляться, отдали ружья и «пошли словно овцы», а потом попросились служить на бронепоезде, были приняты и служили под началом того самого сержанта: тот считал их своими подопечными. В ещё одном случае на сторону белых перешёл целый красный полк. Мотивом их измены были не политические взгляды, а только вызванное грубым обращением недовольство конкретными полковыми комиссарами, которых перебежчики и сдали в плен.
Бронепоезд «Адмирал Колчак». (vaga-land.livejournal.com)
Хотя большевики говорили о том, что Гражданская война — классовая, на деле оба лагеря представляли собой коалиции очень разных социально-политических сил.
Владимир Федоров
Удачной можно назвать и судьбу генерала-лейтенанта инженерно-технической службы Владимира Федорова. Будучи известным и заслуженным конструктором оружия, он дожил до 92 лет, ни разу не арестовывался и не привлекался к следствию, напротив, получил звание Героя Труда. Такую счастливую судьбу можно объяснить только оружейным талантом генерала, который не могли не видеть и не признавать. Он считался ценным и неприкасаемым специалистом.
Главная заслуга Федорова в том, что он первым изобрел ружье-пулемет, получившее название «автомат». Кроме того, он являлся инициатором унификации оружия, принимал участие в создании унифицированных образцов. Впоследствии данная система была признана во всем мире.
«Становой хребет» Белого движения в России
Конечно, в белых армиях прежде всего кадровые военные (убеждённые антибольшевики) были «становым хребтом», главной опорой. Были и почётные граждане, чиновники, купцы и казаки, студенты… Но и у белых крестьяне и мещане могли численно преобладать в отдельных формированиях, делая их крестьянскими по своему составу. Как крестьяне и мещане там оказывались? Конечно, выбор их зависел от идеологии и политики на местах (что, в конечном счёте, лучше удалось красным и помогло им победить). Но многое определялось сиюминутно. Логика адаптации к любому развитию событий (а то и попросту необходимость выжить) заставляла человека быстро «побелеть» или «покраснеть». Тот же Реден писал, что солдаты редко могли чётко ответить на вопросы о своих политических пристрастиях, «их аргументация была весьма путаной, выражали они свои мысли неясно». Когда они демонстрировали свою враждебность к большевикам, нельзя было понять, определялась эта враждебность «чувством самосохранения или принципиальными соображениями».
Командующий Северо-Западной армии генерал Юденич. (vimpel-v.com)
Большинство мужчин призывного возраста стремилось от политики дистанцироваться и вообще не принимать на себя никаких цветов. Идейных борцов за или против большевиков в обеих армиях было немного. Нередко пленные просили захвативших их красных или белых вообще отпустить их. Как-то колчаковский генерал В. М. Молчанов спросил у пленного, что он будет делать, если его отпустят. Тот ответил: «Сначала спрячусь, а потом проберусь домой». И Молчанов его отпустил. Подобные случаи происходили регулярно. Обе стороны имели лишь незначительную поддержку народа, большинство воевать не желало. И красным, и белым пришлось пойти на значительные мобилизационные усилия.
Северозападники на передовой. (sotnia.ru)
Если белые делали ставку в основном на добровольчество, рассчитывая, что с надёжными частями с высоким боевым духом можно быстро добиться успеха, то красные избрали путь всеобщей мобилизации, удавшейся в силу многих факторов. Как писал тот же Реден, народ «заставляли сражаться за чуждые простым солдатам цели» и красные, и белые. «Находясь между противоборствующими сторонами, русский крестьянин полагался на судьбу и покорно служил в той армии, которая призвала его первой. Оправдания войны белыми и красными казались одинаково неприемлемыми для него, но выбора у него не было. Как правило, солдаты враждующих армий не питали вражды друг к другу и считали противников такими же жертвами обстоятельств, как и сами. Когда призывника захватывала противная сторона, он искренне возмущался, если с ним обращались как с военнопленным. Если же ему позволили служить в армии противника, он очень быстро приспосабливался к новым условиям и воевал не хуже, чем остальные солдаты», — замечал Реден.
Мобилизационные плакаты красных и белых. (vera-eskom.ru)
Но в конечном итоге чаша весов склонилась не в пользу белых: они оказались слишком разрознены, слишком ненадёжны друг для друга. И к тому же опирались на не самые демографически богатые и промышленно развитые районы страны. Их усилия оказались недостаточными для преодоления нежелания народа вести братоубийственную войну и для мобилизации его на борьбу в той же мере, в какой это удалось большевикам.
Николаю Редену и ещё десяткам тысяч «северозападников» пришлось покинуть Россию после нанесённого им поражения и уйти сначала в Эстонию в конце 1919 г., а затем рассеяться по миру. Сам гардемарин вместе с несколькими флотскими офицерами угнал катер, на нем ушёл в Копенгаген, а потом поселился в США.