Скованные одной цепью
В реальности осужденных калечили ещё на этапе. Чтобы облегчить жизнь конвою и сократить его численность, арестантов и ссыльных в пути приковывали к железному пруту. Человек 8-10 разного пола, возраста и состояния здоровья брели вместе сотни вёрст. Наручни раскалялись на солнце и отмораживали руки зимой; тяжело больные висели на пруте, обременяя остальных. Так поступали со ссыльными, наказанными за лёгкие преступления, вроде беспаспортных или крепостных, опоздавших вернуться с отхожего промысла. Настоящим профессиональным преступникам было проще: они шли на каторгу в индивидуальных кандалах.
Все ссыльные Европейской России проходили через Москву. Перед отправкой в Сибирь их приковывали к пруту в Покровских казармах. По приглашению Гааза генерал-губернатор Голицын 20 апреля 1829 года посетил казармы, увидел процесс своими глазами и ужаснулся. Он приказал доктору придумать, как отказаться от прута.
Христианин в волчьей шубе
В XIX столетии окрестности Курского вокзала были местом глухим и опасным. Ночью появляться здесь в одиночку не следовало. Но доктор спешил на вызов и решил пойти напрямую — через Малый Казенный. Случилось то, что должно было случиться: в переулке на него напали грабители и велели снять старую шубу. Доктор начал ее стягивать и приговаривать: «Голубчики, вы меня только доведите до больного, а то я сейчас озябну. Месяц февраль. Если хотите, приходите потом ко мне в больницу Полицейскую, спросите Гааза, вам шубу отдадут». Те как услышали: «Батюшка, да мы тебя не признали в темноте! Прости!» Разбойники бросились перед доктором на колени, потом не только довели до пациента, чтобы еще кто-нибудь не ограбил, но и сопроводили назад. После этого происшествия нападавшие дали зарок более никогда не лихоимствовать. Один из них впоследствии стал истопником в больнице Гааза (она же — Полицейская), а двое других — санитарами.
Большинство москвичей узнавали знаменитого доктора издалека. Зимой — по его шубе. В другие времена года — по долговязой сутулой фигуре.
За описание Кавказских Минеральных Вод Фёдору Гаазу был дарован бриллиантовый перстень самим императором Александром I
Сергей Литовченко
Автор
02.06.2021
«Святой доктор» — так прозвали Фёдора Петровича (Фридриха Йозефа) Гааза, знаменитого врача немецкого происхождения, оказавшего значительное влияние на развитие курортного дела на Кавказских Минеральных Водах.
Фридрих Гааз родился в Германии в 1780 году. Там он провёл юность и успешно выучился на доктора. Результаты его работы были настолько хороши, что в 1805 году Гаазу была заочно (тогда он уже работал в Вене, практикуя офтальмологию) присвоена степень доктора медицины, что было не принято в то время.
Одним из клиентов Гааза стал слепнущий князь Репнин-Волконский. Излечившись, князь пригласил своего врача на работу в Москву. В 1806 году Гааз переехал в Россию. Много знаменитых людей лечились у него: Александр Тургенев, Николай Гоголь, князь Барятинский, князь Голицын и многие другие.
В 1809 и 1810 году Гааз совершил два своих путешествия на Северный Кавказ. В то время в России знали о лечебных водах в Пятигорье, однако их свойства не были изучены учеными. Именно это и удалось сделать Гаазу. В 1809 году он трижды пытался исследовать источники между Бештау и Железной, однако ему не удавалось: местность была покрыта густым лесом.
Все изменилось после прибытия Гааза на Кавказ во второй раз. Доктору удалось познакомиться с кабардинским князем Измаил-беем Атажукиным. Именно он стал проводником Гааза по известным источникам, вместе они искали и новые. «Я, как и все те, кто будет пользоваться этими водами, в неоплатном долгу перед князем за любезность и доброжелательность», писал доктор в своих работах.
За два года Гааз исследовал источники в Кисловодске, открыл источники Железноводска, первым сообщил об источниках в Ессентуках
Кроме того, он обратил внимание на горячий и тёплый источники горы Горячей в Пятигорске. Один из них, Елизаветинский, впоследствии стал главным питьевым источником города
После путешествия он изложил свои наблюдения в «Замечаниях о Кавказских Минеральных Водах», а также написал трактат «Мое путешествие на Александровские воды в 1809 и 1810», после чего и началось массовое использование целебных источников и строительство курортов.
«Неведомо пока на земле место, где можно было бы лечить столько заболеваний», — писал он о регионе Кавказских Минеральных Вод. Труды Гааза содержали не только исследования минеральных вод и источников, но также и обширный перечень местных растений с приложением порядка времени их цветения, а также соображения о влиянии климата на здоровье человека.
За описание Кавказских Минеральных Вод Фёдору Гаазу был дарован бриллиантовый перстень самим императором Александром I.
После отъезда с Пятигорья Гааз принял участие в Отечественной войне в качестве хирурга, боролся с эпидемиями тифа, трахомы и холеры в Москве, а также занимался гуманистической деятельностью по облегчению жизни осуждённых и каторжников.
Фёдор Гааз скончался в 1853 году в Москве. За свою жизнь он совершил немало исследований и открытий. Талант Гааза не имел границ. Всего два года работы на Кавказе позволили ему стать родоначальником отечественной климатологии, климатотерапии, медицинской метеорологии и бальнеологии. Именно он подвел научный фундамент под использование целительных свойств климата и других природных особенностей местности, изучил химические свойства вод, систематизировал опыт их использования.
«Сыну немецкого народа, всем сердцем служившего России» — такая надпись нанесена на трехметровом бюсте Фёдору Гаазу, установленном в Железноводске в нижней части Каскадной лестницы в 2019 году.
Федор Иванович Шаляпин в роли Ивана Грозного, Фотография, картинки, изображения и права управляемого изображения.
agefotostock
место, где можно найти все визуальный контент по правильной цене
Купить это изображение сейчас…
Выберите лицензию, которая лучше всего соответствует вашим потребностям
| Частное использование/презентация | | 69,99 $ | |
| Информативный сайт | | 99,99 $ | |
| Издательский. Книга внутри | | 149,99 $ |
Рассчитать стоимость другой лицензии
Доступно только для РЕДАКЦИОННОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
Купи сейчас
Добавить в корзину
ДОСТАВКА: Изображение сжато в формате JPG
Код изображения:
ДАЭ-BA039997
Фотограф:
Коллекция: Редактор де Агостини
Пользовательская лицензия:
Управление правами
Дата съемки:
03.
Наличие высокого разрешения:
До XL 50 МБ А3
(4405 х 6415 пикселей — 14,7″ х 21,4″ — 300 точек на дюйм)
Релизы: для этого образа нет подписанных релизов.
Доступность: Доступность изображения не может быть гарантирована до момента покупки.
×
Изображение композиции
Вы можете использовать это изображение в течение 30 дней после загрузки (период оценки) только для внутренней проверки и оценки (макетов и композиций), чтобы определить, соответствует ли оно необходимым требованиям для предполагаемого использования. .Это разрешение не позволяет вам каким-либо образом использовать конечные материалы или продукты или предоставлять их третьим лицам для использования или распространения любыми способами. Если по окончании Оценочного периода вы не заключаете договор лицензии на его использование, вы должны прекратить использование изображения и уничтожить/удалить любую его копию.
Состоялось Венчание на царство Фёдора Иоанновича – последнего представителя династии Рюриковичей
31 мая (10 июня) 1584 г. в Успенском соборе Московского Кремля состоялось Венчание на царство Фёдора Иоанновича — последнего представителя династии Рюриковичей.
Фёдор Иоаннович родился в мае 1557 г. в Москве. Его отцом был царь Иван IV Грозный, матерью — царица Анастасия Романовна. После смерти царевича Ивана Ивановича — старшего сына Ивана IV Грозного — Фёдор Иоаннович стал наследником престола.
Венчание на царство Фёдора Иоанновича было первым, целостно следовавшим чину венчания византийских императоров. Главной составной частью церемонии был «великий» выход государя со свитой в кафедральный Успенский собор Московского Кремля (для «великих» выходов при венчании предназначалось Золотое, позднее Красное крыльцо Грановитой палаты). Внутри Успенского собора было устроено со стороны западных дверей специальное царское место («чертог о 12 ступенях») для возложения митрополитом Дионисием царского венца на голову царя.
Тогда же впервые в качестве коронационной регалии русскому государю была присвоена держава («яблоко державное») с навершием в виде креста как символ власти над всеми землями православного мира. После миропомазания и причащения в алтаре состоялось шествие государя из Успенского в Архангельский собор.
По воспоминаниям современников, царь Фёдор Иоаннович был человек недеятельный и болезненный, больше любил церковную службу и разные развлечения, чем занятия государственными делами. Всё управление государством перешло в руки царского шурина Бориса Фёдоровича Годунова
Фёдор Иоаннович уделял большое внимание дворцовому хозяйству, в том числе Оружейной палате; был восстановлен дворец в Кремле, построена Золотая палата для царицы Ирины. В 1586 г
мастером А. Чоховым отлита из бронзы Царь-пушка. В 1588 г. к Покровскому собору построен придел Святого Василия Блаженного. Были выстроены каменные стены Белого города. В связи с нападением на Москву крымского хана Казы-Гирея предместья Москвы были укреплены деревянными стенами с бойницами. В 1591 г. основан Донской монастырь (в память избавления Москвы от набега крымского хана).
Период правления Фёдора Иоанновича характеризовался постепенным подъёмом хозяйственной жизни страны, преодолением последствий кризиса 1570-1580-х гг.
При царе Фёдоре в 1589 г. был издан Судебник, который был составлен для нужд северного крестьянства и представлял собой сборник действовавших узаконении и норм обычного права, определявших права и обязанности черносошенных крестьян, при этом за основу был взят Судебник Ивана IV.
При Фёдоре Иоанновиче улучшилось международное положение России: в результате Русско-шведской войны (1590-1593) были возвращены по Тявзинскому мирному договору (1595) города и районы Новгородской земли, захваченные Швецией во время Ливонской войны. Однако нарастали противоречия в отношениях России с Речью Посполитой, Швецией, Крымским ханством, Османской Турцией.
Фёдор Иоаннович скончался 7 (17) января 1598 г. и был погребён в Архангельском соборе Московского Кремля. С ним пресеклась московская ветвь династии Рюриковичей — потомков Ивана Калиты.
Лит.: Андреев А. И. О происхождении Судебника 1589 года. Пг., 1922; Карамзин Н. М. Царствование Фёодора Иоанновича. СПб, 1884; Морозова Л. Е. Фёдор Иванович // Вопросы истории.
См. также в Президентской библиотеке:
Владимирский-Буданов М. Ф. Судебник 1589 года: Его значение и источники. Киев, 1902;
Судебник царя Фёдора Иоанновича 1589 г. М., 1900;
Избрание Бориса Годунова русским царём // День в истории. 27 февраля 1598 г.
Подвиг любви.
В 1891 году директор клиник Московского университета проф. Новицкий рассказывал:
«Как дежурному по клинике ассистенту, мне пришлось принять один раз в Екатерининской больнице, где клиники находились, Федора Петровича и представить ему поступившую туда чрезвычайно интересную больную – крестьянскую девочку. Одиннадцатилетняя мученица эта поражена была на лице редким и жестоким болезненным процессом, известным под именем водяного рака, который в течение 4-5 дней уничтожил целую половину ее лица, вместе со скелетом носа и одним глазом. Кроме быстроты течения и жестокости испытываемых девочкой болей, случай этот отличался еще тем, что разрушенные омертвением ткани, разлагаясь, распространяли такое зловоние, подобного которому я не обонял затем в течение моей почти 40-летней врачебной деятельности. Ни врачи, ни фельдшера, ни прислуга, ни даже находившаяся при больной девочке и нежно любившая ее мать не могли долго оставаться не только у постели, но даже в комнате, где лежала несчастная страдалица. Один Федор Петрович, приведенный мною к больной девочке, пробыл при ней более трех часов кряду и потом, сидя на ее кровати, обнимал ее, целуя и благословляя. Такие посещения повторялись и в следующие дни, а на третий – девочка скончалась…».
Болезнь.
В тюрьмах узнали о его болезни. Арестанты после обедни обступили тюремного священника Орлова, расспрашивали о Федоре Петровиче, просили отслужить молебен о его здоровье. Орлов поспешил к митрополиту просить разрешения; молебен о здравии иноверца не был предусмотрен никакими правилами. Филарет не дослушал его сбивчивых объяснений.
— Бог благословил нас молиться за всех живых, и я тебя благословляю! Когда надеешься быть у Федора Петровича с просфорой? Отправляйся с Богом. И я к нему поеду.
Когда митрополит вошел, Федор Петрович попытался встать ему навстречу. Тот решительным жестом остановил его.
— Сиди, сиди, батюшка, и я с тобою посижу… Побеседуем тихо… Вижу, ты и сейчас себе покоя не даешь. Бумагами обложился. Вместо врача у тебя писарь сидит.
Гааз диктовал дополнения к завещанию. Основную часть он написал сам по-русски.
Митрополит прочел первый лист:
«Я все размышляю о благодати, что я так покоен и доволен всем, не имея никакого желания, кроме того, чтобы воля Божия исполнялась надо мною. Не введи меня во искушение, о Боже Милосердный, милосердие Коего выше всех Его дел! На него я, бедный и грешный человек, вполне и единственно уповаю. Аминь».
Несколько минут он молча смотрел на эти строки. Гааз напряженно пригнулся и опустил голову, на лбу росинки пота – он подавлял стон. Митрополит встал и, неожиданно для самого себя, бережно, ласково погладил плечи, судорожно напряженные болью, и перекрестил его несколько раз короткими плавными движениями сухой маленькой руки.
— Господь благословит тебя, Федор Петрович. Истинно писано здесь, благодатна вся твоя жизнь, благодатны твои труды. В тебе исполняется реченное Спасителем: «Блаженны кроткие… Блаженны алчущие и жаждущие правды… Блаженны милостивые… Блаженны чистые сердцем… Блаженны миротворцы…». Укрепись духом, брат мой, Федор Петрович, ты войдешь в Царствие Небесное…
Гааз поднял глаза, влажные от слез. Он прикусывал губы, не в силах говорить, но пытался улыбаться, благодарно кивал, кланялся.
Доктор Гааз
В 1812 г. Федор Петрович, как военный врач, принял активное участие в войне и дошел до Парижа. После войны был назначен главным врачом столицы. И теперь он уже заботился обо всех ее жителях. Добился, прикладывая нечеловеческие усилия, реконструкции Старо-Екатерининской больницы для «рабочего люда».
Гааз клянчил средства у городских властей, наносил визиты состоятельным людям с просьбой о помощи. Его предложения и придирки сводили с ума чиновников всех уровней.
Именно «святой доктор» настоял, чтобы в Российской империи впервые была открыта тюремная больница. Федор Петрович умудрялся часто бывать там, и опять началась его война с бюрократами и руководством тюрем.
Доктор Гааз в тюремной больнице
Он уставал от этого намного больше, чем от приема больных. Но, наступало утро, и он опять шел по этому кругу, делая невозможное, для облегчения участи заключенных.
А. Герцен, будучи знаком с доктором, описывал его так: «Старенький, худой, словно сделанный из воска старичок во фраке, еженедельно отправлялся на Воробьевы горы, откуда отправлялись по этапу ссыльные. Он тщательно осматривал их перед дальней дорогой. А еще обязательно привозил с собой им «на дорожку» съестные припасы и лакомства..»
Но тщательным медицинским осмотром и продуктами, медик не ограничивался. Он регулярно спорил с властями и с руководством тюрем, стараясь любым способом облегчить жизнь арестантов.
Кого мы должны благодарить
Больные в нем души не чаяли. Одна несчастная француженка, сошедшая с ума, беспокойная, буйная даже, увидев Федора Петровича, тотчас утихала. Гааз брал ее руку, говорил ласковые слова – и на лице ее появлялась улыбка.
Он никогда не отказывался посещать больных и на дому, несмотря на непогоду, на время суток, на отсутствие у них денег. Как-то в убогом жилище, оказав женщине первую помощь, вынул свой кошелек и послал ее мужа в аптеку, велев купить необходимые для семьи продукты. Уходя, оставил на столе 25 рублей и посещал этот дом еще несколько раз, до тех пор пока опасность не миновала. Потом эта женщина бросится ему в ноги. Гааз же, подняв ее, укажет на распятие: “Вот кого мы должны благодарить”. И после этих слов и сам он, и женщина упадут перед Спасителем на колени. И слезы счастья засветятся в их добрых глазах.
Биография Федора Петровича Гааза
Его настоящее имя — Фридрих Йозеф Гааз. Он родился в семье потомственных врачей 4 сентября 1780 г. Дед был известным хирургом в Кельне, отец таким же известным фармацевтом в немецком городе Бад-Мюнстерайфель.
Фридрих успешно продолжил семейную династию. Он обучался медицине в Геттингене и Вене. А когда только открыл свою практику, в 1806 г. уехал в Москву. Это произошло совершенно случайно.
В Вене 25-летний Фридрих сумел вылечить князя Николая Григорьевича Репнина, который страдал от серьезного заболевания глаз. Дочь князя предложила ему стать их домашним врачом. В контракте, который был заключен, говорилось, что Фридрих имеет право заниматься своей деятельностью и лечить других пациентов.
За полвека «другими пациентами» Гааза были сотни людей: представители власти, аристократы, купцы. Но еще больше было бедняков, которых он лечил бесплатно, покупая на свои деньги необходимые лекарства.
Однажды врач узнал, что в богадельне больные не получают должного медицинского присмотра и непременно навещал их два-три раза в неделю. И, конечно, бесплатно, обеспечивая лекарствами.
В 1809 г. Федор Петрович посетил некоторые регионы Кавказа. Он скрупулезно изучил склоны Машука, Бештау, Нарзана и обнаружил немалое количество целебных минеральных источников. Определил их состав, кислотность, какую пользу они могут принести организму, есть ли противопоказания.
По его неоднократному ходатайству перед императором, открыты и обустроены курорты: Ессентуки, Кисловодск, Железноводск и др.
Просить за других не может быть унизительно.
Приятели Гааза, кто шутя, кто всерьез упрекали его, что он злоупотребляет коленопреклонением.
— Вы, Федор Петрович, этим, пожалуй, заповедь нарушаете: «Не сотвори себе кумира». Вы ведь не только перед государем и перед губернатором на коленки вставали. Говорят, Вы не то перед начальником тюрьмы, не то перед командиром инвалидов так же преклонялись: упрашивали, чтобы какую-то арестантскую семью не разрушали, чтобы дите у матери не отняли… А я слышал, Федор Петрович даже перед окаянным злодеем, московским палачом, на колени припадал, упрашивал не калечить кнутом молодых любовников – девку и парня. Правда, Федор Петрович?!
Он сердито отмахивался.
— Все вздор. Выдумывают шутники, вроде вас. Но только для меня это не смешно… Вы говорите: «Становиться на колени перед человеком унизительно… есть нарушение заповеди!!».Нет, господа и друзья мои, нет, не могу согласиться. Унизительно бывает просить на коленях милостей для себя, своей выгоды, своей награды, унизительно молить недобрых людей о спасении своего тела, даже своей жизни. Это может быть очень унизительно, даже если проситель сидит или прямо стоит. Но просить за других, за несчастных, страдающих, за тех, кому грозит смерть, не может быть унизительно, никогда и никак. Пусть на коленях, пусть в рубищах, босиком, как в древние времена требовали грозные властители… Наш Спаситель принял такие истязания, такие поругания. Принял казнь на кресте. А ведь это была унизительная казнь для разбойников, для осужденных рабов. Но Сын Божий все претерпел, ибо он спасал людей. И ничто не могло унизить его. И это пример для всех. Сказано ведь: «Блаженны кроткие…»
Как царь уступил
Он не в первый раз падал на колени. Когда император Николай, навестивший Москву, осматривал новые здания пересыльной тюрьмы, тюремную церковь и больницу, его сопровождала свита, а также генералы и офицеры внутренней стражи и московские сановники. Они показывали монарху плоды своих неустанных трудов и забот, скромно радуясь, благодарно умиляясь его одобрительным замечаниям. Устройство больницы объяснял Федор Петрович. Император был явно доволен, спросил, нет ли у тюремного начальства претензий к больнице.
Дежурный офицер был из тех, кто особенно досадовал на «неумеренного филантропа».
— Осмелюсь, Ваше императорское величество, доложить. Лечение и содержание больных вполне достаточно, даже с роскошами. Однако господин доктор Гааз, случается, препятствует исполнению законов, потакая арестантам. Вот, к примеру, сей бородатый в том углу содержится в больнице уже третий месяц без видимых болезней, токмо филантропической волей доктора Гааза.
Император поглядел на худого седобородого старика в длинной холщовой рубахе, стоявшего, как и другие больные, склонив голову, у койки.
— В чем повинен?
Старик не успел ответить. Начальник, заглядывая в бумаги, которые нес в сафьяновом портфеле, доложил:
— Старой веры он, Ваше императорское величество. Смутьян. Определен на бессрочное поселение в Нерчинск.
Царь посмотрел на Гааза тяжелым свинцовым взглядом, тем самым, от которого боевые генералы терялись до обморока.
— Что же это ты, Федор Петрович, самовольничаешь? Гааз, стоявший в стороне, сделал шаг, другой и прямо перед императором опустился на колени, склонив голову. Царь с улыбкой оглядел окружающих.
— Добро уж, Федор Петрович! Прощаю. Но впредь будь благоразумней. Что ж это ты?.. Не слышишь разве? Я сказал: прощаю, встань.
— Государь, не встану, если Ваше Величество не услышите меня. Это бедный старик, очень слабый. Он не может в оковах идти в Сибирь. Он умрет в начале дороги. Государь, прошу, умоляю Вашего монаршего великодушия. Помилуйте его. Пусть он встретит кончину в своем доме, в семье.
Николай нахмурился. Посмотрел на старого арестанта, на Гааза, который поднял голову, и его выпуклые голубые глаза влажно поблескивали от слез, но не опускались перед тяжелым взглядом царя.
— Ну что ж, милую! Отпустите его вовсе! На твою совесть, Федор Петрович…
Свитские бросились поднимать Гааза, который сбивчиво, заикаясь, благодарил, благословлял милосердное величество.
Царь шагал к выходу; он больше не хотел ничего осматривать. Он уходил, не понимая, доволен или не доволен, уступив упрямому лекарю. Мгновенное великодушие, внезапная милость.
Новые кандалы от Гааза
Гааз принялся разрабатывать новые, облегчённые кандалы. Испытывал он их лично: приказывал заковать себя в цепи и ходил по кабинету кругами, пока не преодолевал дистанцию, равную первому переходу этапа — до Богородска (ныне Ногинск, в 54 километрах от Покровских казарм). Оказалось, что надёжные кандалы, не сковывающие движения, могут весить всего 1200 граммов. В результате этих экспериментов Гааз проникся ещё большим сочувствием к ссыльным. Он изготовил за свой счёт огромное количество таких наручников, и хотел поскорее заменить ими чудовищные прутья.
Сверху: Покровские казармы в Москве — место, где ссыльным приковывали к железному пруту на глазах Гааза и Голицына.
Внизу слева — дом 20 по Кузнецкому мосту, некогда принадлежавший Гаазу, после реквизиции за долги сильно перестроен.
Внизу справа — современный вид здания в Малом Казённом переулке, 5, где находилась Полицейская больница для бесприютных. Здесь в 1845-1853 году жил и работал Гааз. Когда в палатах не хватало коек, он размещал пациентов в своих комнатах и лично ухаживал за ними. Здесь Гааз скончался 28 (16) августа 1853 года.
Фото: Роман Вышников, апрель 2016.
Переписка с министром внутренних дел Закревским и начальником корпуса внутренней стражи Капцевичем ничего не дала: они внедрили прут для оптимизации своей деятельности и были им очень довольны. Тогда Голицын распорядился в подведомственной ему Москве перековывать ссыльных в гаазовские кандалы явочным порядком. Доктор встречал каждую партию и лично наблюдал, как это происходит. Кроме того, каждую неделю он осматривал по 6 тысяч ссыльных, и всех, кого только можно, задерживал подлечиться в больнице. Остальным приносил угощение и раздавал деньги — хотя бы по 20 копеек.
О смехе и скуке.
Но вы, Федор Петрович, вы ведь никогда не смеетесь. Вот сколько лет уже вас знаю, видел как вы печалитесь, даже плачете, видел, как гневаетесь, как вещаете торжественно или нравоучительно, видел, как улыбаетесь, вот и сейчас ласково нам улыбались. И не помню, чтобы видел или слышал ваш смех. Вы когда-нибудь смеялись?
— Нет, мой друг, не смеюсь. Потому как полагаю, что смех обнаруживает неприличное насчет ближнего расположение. Смех – это всегда или почти всегда насмешка над другим человеком. Вот сейчас вы смеетесь надо мной. Нет, нет, не обижен. Я вас люблю и не обижаюсь, не сержусь. Но сам не могу, не умею смеяться. Потому что не могу, не хочу нечаянно переступить границы, где кончается дружеская шутливость и начинается презрение к другому человеку. И еще я знаю, что никто не видел, чтобы Спаситель смеялся. Никто! Ни один евангелист не говорит о смехе Спасителя…
— Ох, как же вам должно быть скучно жить, Федор Петрович. Живете так, словно кашу без соли жуете. От клистира к Псалтыри, от Псалтыри в тюремный замок. Скучно ведь.
— Нет, нет, сударь. Нет, мой молодой друг. Это вам может быть скучно со мной. А я скучать не успеваю. Слишком много дел, много забот. Каждый день я вижу столько горя, столько болезней, страданий, несчастий, сколько вам, дай Бог, за всю жизнь не увидеть. Поэтому нет у меня времени на поэзию. Поэтому я скучный для здоровых, умных, счастливых, молодых, веселых людей… Скучный старик. Но моим несчастным без меня было бы, вероятно, еще более скучно. И не только скучно. Так что я уж меняться не буду.
