Силы сторон
Турция (Османская империя, Блистательная Порта) имела значительное, практически тройное превосходство в численности сухопутных войск. На стороне Турции воевали вассальные от неё Крымское ханство, включая казаков-некрасовцев. Кроме того, турецкое правительство заручилось поддержкой польских повстанцев-конфедератов. Выбирая время для начала войны, османское командование имело возможность сосредоточить, оснастить и подготовить к бою свой флот.
Со стороны Российской империи, кроме регулярной армии и флота, боевые действия вели отряды донских, терских, малороссийских и запорожских казаков, в том числе флотилии запорожцев, а также калмыки. Но все эти силы нужно было делить на две части из за необходимости бороться одновременно с Турцией и с польскими повстанцами. Основные силы русского флота и вовсе находились в другом конце Европы, в Балтийском море. Для того, чтобы принять участие в боевых действиях русские эскадры должны были совершить сверхдальний по меркам XVIII века межтеатровый переход. Но зато уже в ходе войны на территории Османской империи в 1770 году при поддержке русского флота подняли восстание греки Пелопоннеса, а в 1771 году взбунтовались против султана Египет и Сирия.
Помимо всего прочего очень сильно различались и уровни боеспособности армий и флотов противников. Уровень навигационной подготовки турецких офицеров и командиров был очень низок, боевая подготовка экипажей недостаточна, дисциплина на всех уровнях низка, процветало дезертирство. Многие османские корабли даже не были оснащены компасами. Ситуация в русском флоте в целом была заметно благоприятнее.
Разгром повстанцев[]
Основная статья: Вторжение османов в Мани (1770)
Мустафа III был очень обеспокоен положением в Морее. По его приказу с Дунайского театра военных действий была отозвана крупная часть резерва. Это способствовало успехам русской армии, возглавляемой генерал-фельдмаршалом П. А. Румянцевым, на севере. Прибывшие на Пелопоннес албанские войска, не встречая сопротивления, очистили от повстанцев Мессалонги, Патры и Анжелику, где вырезали практически всё население.
Несмотря на эвакуацию русских войск из Мореи, греки не прекратили борьбу. Вскоре они взяли Гостуны, где находился турецкий гарнизон численностью 650 человек. Отряд македонян численностью 5000 человек захватил Коринф и пресек сообщение турок в Мореи с Эпиром, Албанией и Македонией.
Однако успехи повстанцев носили временный характер. Вскоре турки заняли большую часть Пелопоннеса и вторглись в Мани (англ.).
В решающем сражении между 40000-м турецким и 12000-м греческим войском греки нанесли туркам решительное поражение. Вскоре после битвы греки захватили крепость Арт и сохранили контроль над Мани.
В остальной части Мореи продолжали сражаться остатки легионов, возглавляемые Стефаном Мавромихали и Антонием Псаро. Но вскоре в неравной битве с янычарами отряд А. Псаро был разбит. Такая же судьба постигла и отряд С. Мавромихали. Те, кому удалось выйти из окружения и благополучно достичь берега, были взяты на корабли подошедшей русской эскадры. За спасение знамени легионов Антоний Псаро был награждён орденом Св. Георгия 4-го класса.
После разгрома А. Псаро и С. Мавромихали многие участники восстания ушли в горы и там продолжили борьбу за свою независимость. И если на побережье янычары восстановили порядок довольно быстро, то в горных районах Пелопоннеса их присутствие долгое время было чисто символическим. Повстанцы, контролируя ключевые крепости (Триполис и Мистрас), могли не особенно беспокоиться о судьбе Мани.
Новые типы кораблей и пушек
Крымская война и Синопское сражение характерны с точки зрения применения новых типов кораблей и новых пушек. Применение в промышленности паровых моторов привело к идее переноса их на корабли. До этого корабли были только парусными, а значит сильно зависели в движении от ветра. Первый пароход был построен в Америке в 1807 году. Эти пароходы работали по принципу гребного колеса и были уязвимы. После этого от колеса избавились и появились классические пароходы. Россия, последней из мировых держав, стала применять паровые двигатели в кораблестроении. Первый гражданский пароход был построен в 1817 году, а первый военный пароход «Геркулес», был спущен на воду в 1832 году.
Вместе с развитием пароходов развивались и корабельные пушки. В одно время с развитием пароходов появились «бомбические пушки». Они была разработаны французским артиллеристом Анри-Жозеф Пексан. В основе использования лежал принцип сухопутной артиллерии. В основе лежал принцип бомбы. Сначала снаряд пробивал брешь в дереве корабля, а затем взрывалась бомба, нанося основной урон. В 1824 году удалось добиться уникального события — двумя выстрелами был затоплен двухдечный линейный корабль!
Предпосылки[]
После второй морейской войны территория Пелопоннеса вновь оказалась в составе Османской империи. Возвращение Пелопоннеса турками ускорило распад военно-ленной системы хозяйствования, существовавшей на полуострове. На полуострове начал складываться класс крупных греческих землевладельцев. Начался рост сельскохозяйственного производства. Греческие товары (зерно, хлопок, табак, шелк-сырец, воск, меха, шкуры) имели устойчивый спрос в промышленно развитых странах Западной Европы. Торговля с европейскими странами осуществлялась, главным образом, через морские порты Османской Греции (Месолонги, Галаксиди, Салоники и Янина). В это же время в руки греков начинает переходить большая часть внутренней торговли и перевозок в Македонии, Эпире, Фессалии и западном побережье Центральной Греции..
В то же время, возрастает конкуренция греческих купцов с иностранными торговцами. Существовавший в Османской империи режим капитуляций являлся дискриминационным по отношению к местным купцам. Если таможенная пошлина для иностранных купцов была установлена на уровне 3 %, то для подданных султана она равнялась 5 %. Кроме того, если иностранные купцы платили пошлину лишь однажды при пересечении границы Османской империи, то местные жители были вынуждены платить пошлину при посещении каждого турецкого порта. В это время всё чаще посещавшие Западную Европу греческие купцы отмечали почти полное отсутствие гарантий частной собственности для купеческого сословия в Османской империи. Наконец, относившиеся к немусульманскому сословию империи (Райя), греки находились в более уязвимом и угнетаемом положении.
Экономический рост Османской Греции в XVIII веке, расширение её связей с христианскими европейскими государствами, одновременно с существующими в Османской империи дискриминационными законами в отношении христианского населения, способствовало созданию предпосылок для национально-освободительного восстания среди греков Пелопоннеса.
Османам так и не удалось утвердить свою власть над некоторыми горными районами Греции, которые продолжали оказывать сопротивление турецким войскам. Особое место среди этих очагов сопротивления занимала горная область Пелопоннеса — Мани.
Море огня
Казалось, что в Синопской бухте пылает даже море. Горели и взрывались остававшиеся еще на плаву корабли. Горела турецкая половина города, в панике брошенная жителями. Греческая половина осталась целой. Дело в том, что греки не покинули свои дома и в зародыше гасили пожары, занимавшиеся от случайно залетевших ядер и горящих обломков турецких кораблей. Они не боялись русских, в отличие от турок, на которых и лежит подлинная вина за гибель их домов.
А ведь наши моряки после сражения, несмотря на все еще не погасшие пожары и огонь из самопроизвольно стреляющих пушек горящих кораблей, спасли и взяли в плен около двух сотен турок, в числе которых был и сам командующий турецкой эскадрой Осман-паша.
Победа при Синопе вызвала на Западе черную зависть и лютую ненависть, что само по себе неудивительно. Ведь недаром еще задолго до этой победы граф Алексей Орлов-Чесменский писал, что в Европе «нам не прощают ни искусных распоряжений, ни смелости выполнения». С тех пор ничего особо не изменилось. И вряд ли когда-то изменится…
В преддверии Синопа
Состояние русского Черноморского флота к началу Крымской войны трудно оценить однозначно. С одной стороны, в его составе было явно недостаточно паровых кораблей: всего 6 пароходофрегатов и 24 малых парохода. С другой стороны — 14 парусных линейных кораблей и 7 парусных фрегатов ни в чем не уступали английским и французским аналогам, а их команды отличались великолепной выучкой и высоким боевым духом.
Командование флотом осуществляли талантливые и опытные адмиралы. Их имена и сегодня известны даже далеким от флота людям. Вице-адмиралы В.А.Корнилов и П.С.Нахимов являлись последователями блестящей школы Михаила Петровича Лазарева, стараниями которого Черноморский флот во многих аспектах качественно превосходил Балтийский — главный флот страны.
wikipedia.org
Боевые действия на Черноморском ТВД в ходе Крымской войны.
Неудивительно поэтому, что с первых же дней войны моряки-черноморцы приступили к активным действиям у вражеских берегов. Турция, располагая немалым количеством военных парусников, значительно превосходила наш Черноморский флот числом вооруженных пароходов (17), но не рисковала вступать на море в масштабное сражение. До Синопской битвы имели место лишь бои между отдельными кораблями.
1 ноября 1853 года пароход «Бессарабия» доставил Нахимову сообщение. Из него командующий эскадрой узнал о том, что война все же началась. Он получил предписание не пропускать турецкие суда с военными грузами и захватывать их. Но из-за непогоды, частой на Черном море осенью, русская эскадра была вынуждена отойти подальше от берега. В один из таких дней она разминулась с турецкой эскадрой Осман-паши, проскочившей в Синоп.
23 ноября, приблизившись к Синопской бухте на расстояние в две мили, русские моряки обнаружили там большие силы турок: 7 фрегатов, 2 корвета, 1 шлюп и 2 больших парохода. Под началом Нахимова было только 3 линейных корабля и бриг. Он благоразумно решил отложить атаку и дождаться подкрепления.
28 ноября подоспело подкрепление. Это был отряд контр-адмирала Федора Новосильского в составе трех 120-пушечных линейных кораблей. Чуть позже к эскадре присоединились и два фрегата — «Кагул» и «Кулевчи». Последний привез предписание по возможности щадить во время атаки город Синоп, с тем, чтобы не спровоцировать вступление в войну Англии и Франции.
wikipedia.org
П.С. Нахимов.
На следующий день П.С.Нахимов собрал на борту своего флагманского 84-пушечного корабля «Императрица Мария» военный совет. Командирам всех кораблей вручили диспозиции и боевой приказ. Примерно в это же время из Севастополя под флагом вице-адмирала В.А.Корнилова на помощь эскадре вышли пароходы «Одесса», «Крым» и «Херсонес».
Объединенная эскадра
4 апреля (по новому стилю) 1826 года представители Англии и России подписали в Санкт-Петербурге дипломатический протокол, признающий права Греции на независимость. Однако при одном условии: она должна платить дань султану и подчиняться его верховной власти. Этот протокол был позже подписан Францией.
Чтобы обеспечить его выполнение, две державы заключили соглашение, известное как Лондонская конвенция (подписана 6 июля 1827 года). Секретный пункт конвенции предусматривал военное вмешательство в конфликт между Грецией и Турцией при условии, что последняя откажется от посредничества в мирном урегулировании между тремя державами.
Когда союзники приблизились к Пелопоннесу, они попытались договориться с Ибрагимом-пашой. Он был расквартирован в крепости Наварин. Однако турки саботировали переговорный процесс, ссылаясь на якобы отсутствие своего командира. Они не были готовы принять ограничение свободы действий и вели себя враждебно и вызывающе.
Затем Кодрингтон предупредил их представителей, что, в соответствии с Лондонской конвенцией, он не позволит турецко-египетскому флоту покинуть бухту Наварино, чтобы помешать им продолжать военные действия против греков.
В целом, руководство эскадрилий союзников пыталось избежать боя. Однако, не получив вразумительного ответа, они решили войти в бухту, где стояли на якоре турецкие и египетские корабли, и продолжить переговоры с позиции силы.
Стоит пояснить важный момент: несмотря на количественное преимущество, турецко-египетский флот явно уступал по боевой мощи англо-русско-французской эскадре, в составе которой было 10 линкоров против трех турецких.
Пять египетских фрегатов несли по 64 орудия (что примерно соответствовало количеству орудий небольшого военного корабля). Более крупные орудия фрегатов стреляли из 24-фунтовых пушек (около 11 кг), в то время как главный калибр линкоров состоял из 36-фунтовых пушек (16,3 кг).
Учитывая гораздо меньшую толщину флангов фрегата, его шансы в бою против линкора были довольно малы. По этой причине среди моряков существовало неписаное джентльменское соглашение: линкор не будет стрелять по фрегату. Если только сам фрегат не открыл по ним огонь первым.
Помимо трех британских, четырех русских и трех французских линкоров, союзники имели еще 9 фрегатов (3 британских, 4 русских и 2 французских), 2 корвета (британский и русский), 4 британских брига, 2 французские галеры и английский шлюп. Всего насчитывается 28 флагов. Общее количество орудий — 1298 (456 британских, 490 русских и 352 французских).
Турецко-египетский флот включал, помимо трех турецких линкоров и пяти египетских фрегатов с двумя батареями, еще 15 фрегатов (турецких), 26 корветов (18 турецких и 8 египетских), 11 бригов (4 турецких и 7 египетских) и 5 или 6 батарей (точных данных нет). Общее число кораблей составляло 65 или 66. Их 2106 орудий были дополнены орудиями береговых батарей (165 стволов).
Ибрагим-паша, главнокомандующий сухопутными и военно-морскими силами, находился на побережье. Тем же флотом, стоявшим на якоре в бухте Наварино, командовал его египетский коллега Мухаррем Бей, младшим флагманом которого был турецкий капудан Бей Тагир Паша.
Начало сражения
Большинство кораблей – все османские и крупные корабли союзников – в этом сражении стояли на якоре. Исключение составила часть российских кораблей, которые до начала боя в 15:15, то есть на протяжении около двух часов, так и не смогли войти в бухту и втягивались в рукав между Новым Наварином и островом Сфактерия, а также мелкие корабли союзников, которые маневрировали в заливе под парусами.
Акватинта (вид гравюры) Р. Смарта и Х. Пайалла с картины сэра Теофила Ли «Наваринская битва». wikimedia.org
Место боя очень быстро заволокло дымом, и флажные сигналы стали бесполезны – их никто не видел. Командующему союзным флотом Эдварду Кодрингтону приходилось пользоваться рупором, чтобы его услышали хотя бы ближайшие корабли.
Как обычно бывает в таких битвах, общая картина складывается из показаний очевидцев. Со стороны союзников это мемуары матросов и офицеров Великих Держав, иногда противоречащие друг другу. По турецким источникам ещё труднее составить представление о битве, поскольку присутствие на флоте целых пяти адмиралов – Тахир-паши, Капудан-паши, Падрон-бея, Реал-бея и Моххарем-бея – неизбежно внесло сумбур в «показания». Например, крупнейший турецкий линейный корабль Guhu-Reva, который стал основным противником флагманского британского линейного корабля Asia, одни источники идентифицируют как корабль Тахир-паши, другие – как флагман главкома османского флота Капудан-паши или командира авангарда Падрон-бея. Да что тут говорить, если на уничтожение флагмана Тахир-паши одновременно претендуют британский Asia, французский Breslau и русский «Азов»! Причём точно известно, что все три корабля находились в разных концах бухты и сражались с разными противниками. Командовавший российской эскадрой контр-адмирал Логин Петрович Гейден писал, что помог Asia уничтожить «80-пушечный корабль Мохаррем-бея, который взорвался от огня русских», тогда как Кодрингтон утверждал, что справился с Guhu-Reva самостоятельно, а «Азов» в это время вёл бой с турецким фрегатом.
Из совокупности источников складывается следующая картина. Линейные корабли союзников затеяли артиллерийскую дуэль с крупными кораблями османского флота. Это не касается русских, поскольку ко времени начала боя только «Азов» под командованием Михаила Петровича Лазарева сумел войти в Наваринскую бухту, а другие российские корабли были вынуждены с боем прорываться между крепостью Новый Наварин и береговыми батареями острова Сфактерия, прижимаясь ближе к нему – оттуда огонь был слабее. К бою они присоединились только через 40–60 минут после его начала.
Фрегатам и малым судам союзников была поставлена задача: перехватить и потопить все брандеры или те мелкие судёнышки, которые турки могли бы использовать в качестве брандеров.
В восточной части Наваринской бухты британские Dartmouth и Rose атаковали турецкий брандер и попали под продольный огонь трёх османских фрегатов. Вдобавок к этому экипаж брандера взорвал своё судно, и англичане получили повреждения. На помощь Dartmouth пришёл французский фрегат Armide. Маневрированием он прикрыл англичанина, а когда один из турецких фрегатов был взят, капитан фрегата Хуго приказал поднять там и английский, и французский флаги, показывая, что он лишь закончил работу, начатую Dartmouth.
Французский линкор Scipion подвергся обстрелу из крепости и одновременно был атакован египетскими фрегатами. В это же время в нос французскому кораблю въехал брандер, и команда, несмотря на все приложенные усилия, не могла его отцепить. Пламя с каждой минутой разгоралось всё сильнее и уже достигло вант. Капитан Мильюс поднял якорь, а подошедшие к брандеру Dartmouth, Rose и Philomel завели тросы и буквально сдёрнули его с француза, сразу же обрубив буксировочные концы. Затем французские корветы Alcyone и Daphne отбуксировали пылающий брандер подальше, и он сгорел до основания.
Схема Наваринского сражения. wikimedia.org
После боя
Утром 21 октября Тахир-паша прибыл на борт британского флагмана Asia, и союзные адмиралы предъявили ему меморандум, адресованный Ибрагим-паше. Союзники утверждали, что флот вошёл в гавань, не имея враждебных намерений, и требовал от османов только соблюсти положения Лондонского договора. Сражение началось по вине турок, в то время как англо-франко-российская эскадра не намеревалась открывать огонь, если османы не станут проявлять враждебных действий. Инициатором сражения выступила противная сторона. Теперь же, если турки начнут стрельбу – пусть даже это будет выстрел из мушкета, – они потопят всю османскую эскадру и разрушат береговые батареи и форты противника. Если же до конца дня на стенах Наварина поднимется белый флаг, то хорошие отношения, испорченные накануне, могут наладиться. Тахир-паша ответил, что ему надо передать требования Ибрагиму, и отбыл на сушу, однако вскоре вернулся и согласился выполнить условия союзников.
25 октября англо-франко-российская эскадра покинула Наваринскую бухту. Турецкий флот в бою потерял около 60 кораблей и судов разного класса. По оценкам Кодрингтона, потери в людях у противника составили до 6000 человек убитыми и до 4000 ранеными. Союзники потеряли 174 погибшими и 475 ранеными. Многие моряки, участвовавшие в сражении, временно оглохли из-за четырёхчасовой канонады, но их слух восстановился в течение нескольких дней.
По английским данным, огромные потери на турецких кораблях можно частично объяснить правилами, принятыми в османском флоте, согласно которым ни один корабль не имеет права сдаться – и ни один действительно не сдался. На взятых на абордаж кораблях призовые команды находили моряков, прикованных цепями к своим «рабочим местам». Следовательно, на погибших кораблях такие матросы сгорели заживо или отправились на дно.
Вечер после Наваринского сражения. wikimedia.org
В эти объяснения верится слабо. Понятно, что Оттоманская Порта была деспотическим государством, но против таких описаний восстаёт простая логика. Экипажи во время боя должны как-то по кораблю перемещаться – это не гребцы на галерах, которые остаются на одном месте и выполняют монотонную работу. Более правдоподобным кажется другое объяснение: на османских кораблях не было сколь-нибудь налаженного медицинского обслуживания, поэтому раненые в бою матросы в самом скором времени переходили в графу «убитые». Нормальное лечение получили только попавшие в плен турки.
«А он, мятежный, просит бури…»
Перед началом войны с турками императрица Екатерина ΙΙ не без гордости отмечала: «У меня в отменном попечении ныне флот, и я истинно его так употреблю, если Бог велит, как он ещё не был». Действительно, корабельный состав был значительно пополнен и перевооружён. Но, увы, по пути из Балтики в Средиземное море, корабли в обеих русских эскадрах выходили из строя, садились на мели, матросов сотнями косили болезни, и пришлось даже нанимать членов команд в Дании и Англии. Всё же дошли.
21 апреля 1770 года русские моряки заняли крепость Наварин. Это было крупным успехом, но скоро Орлов получил известие, что к Наваринской бухте на всех парусах спешит весь огромный турецкий флот. Адмирал Григорий Спиридов и капитан 1 ранга Сэмюэль Грейг посоветовали не ждать врага у берега, а дать ему бой в море. Алексей Орлов прислушался к мнению опытных флотоводцев и написал Екатерине ΙΙ о принятом решении: «Лучшее из всего, что можно будет сделать… нападения морскою силою». Взорвав Наваринскую крепость, во второй половине мая русская эскадра вышла в открытое море — искать противника.
Из архива
Адмирал Григорий Спиридов.
«Греческий проект» России
В 1453 году энергичный турецкий султан Мехмед II штурмом овладел Константинополем. Свершилась великая цивилизационная трагедия. Второй Рим, этот реликт древней античной славы, все еще остававшийся блестящим центром культуры и столицей мирового православия, пал. Он на тысячелетие пережил Рим первый, рухнувший под ударами западных варваров, но натиск варваров восточных сломил и его. Остальные разрозненные клочки великой некогда Византии в течение двух следующих десятилетий также вошли в состав империи османов. Греки на долгие века потеряли независимость.
Однако волюнтаристский проект не учитывал тайное и явное противодействие усилению российских позиций на Балканах со стороны европейских держав, к тому же основывался на идеализации готовности греков к борьбе за свободу. Действительность оказалась далека от реальности.
Граф А.Г.Орлов-Чесменский в ходе Архипелагской экспедиции (1769–1774) поднял население Пелопоннеса на борьбу против османского владычества, но остался глубоко разочарован, не найдя среди восставших новых Мильтиадов, Леонидов и Фемистоклов. Он оправдывал свою неудачу тем, что «греки слишком привыкли бояться турок».
Конечно, герой Чесменского сражения во многом перекладывал на повстанцев свои же ошибки в организации боевых действий и несправедливо упрекал греков в трусости. Но их способность сражаться с регулярными турецкими частями и правда была невысока.
К 1821 году, когда греки восстали уже сами, ситуация в значительной мере изменилась. По одному из пунктов Кючук-Кайнарджийского мирного договора (1774) суда греческих купцов, подданных турецкого султана, пользовались правом бороздить моря под российским флагом. Вооружив многие из них пушками и тем самым превратив торговые суда в почти полноценные боевые корабли, восставшие быстро создали военно-морской флот, ставший очень важным фактором их успешных действий против турок.
Сильно возросла и решимость греков сражаться за освобождение от четырехвекового ига. А Османская империя, войска которой много раз терпели унизительные разгромы от русских армий, не казалась им уже столь ужасной и могущественной. Пламень патриотизма воспылал в сердцах потомков эллинов. Многие богатые купцы жертвовали огромные суммы, порой почти все свое состояние, на нужды армии и флота.
Ненависть к поработителям достигла точки кипения! Она породила ярость и крайнюю жестокость: после взятия штурмом административного центра Пелопоннеса (Мореи) — города Триполицы — были убиты, по разным оценкам, от 8 до 10 тысяч турок и евреев, в том числе женщины и дети.
Из архива
.П. Гейден, Э. Кодрингтон, А. де Риньи и Ибрагим-паша
Для наказания «неверных рабов» союзника он выслал флот и отряды головорезов во главе со своим приемным сыном Ибрагимом-пашой. Совместно с турками они устроили грекам террор. Жестокие убийства мирного населения, включая стариков, женщин и детей, сопровождались разрушением селений, вырубкой садов, уничтожением урожая на полях и прочими зверствами и вандализмом.
Греки сопротивлялись мужественно, но если в защите крепостей и в партизанских действиях они добивались успехов, то сражений с регулярными войсками турок и египтян не выдерживали из-за устаревшего вооружения и плохой военной организации. Восстание не утихало, но стало терпеть поражение за поражением.
Хотя обе стороны конфликта не отличались приверженностью принципам гуманизма, симпатии европейцев целиком оказались на стороне греков в силу их исторической роли в становлении европейской культуры, освободительного характера войны и традиционной антипатии европейцев к туркам. Сотни добровольцев устремились на помощь эллинам (в том числе и великий английский поэт Джордж Байрон), собирались денежные пожертвования, отправлялось оружие.
Но правительства европейских государств не спешили влиять на ход событий. Согласно решениям Венского конгресса (1815) любые революционные движения считались заслуживающими осуждения и незаконными. Император Александр I, «главный архитектор» европейского порядка, хранил молчание и никак не реагировал на многочисленные обращения подданных с просьбами оказать давление на Турцию. Только после его смерти (1825) и восшествия на престол Николая I ситуация изменилась.
Значение Наваринской битвы
По сути, сражение в Наваринской бухте произошло в самый кризисный момент и, как считается, спасло Греческую революцию. Османский флот ушёл из Греции и не мог пополнять сухопутные части, а также подвозить боеприпасы. Однако высаженная на сушу армия Ибрагим-паши никуда не делась и укрепилась в различных цитаделях Пелопоннеса. Освобождены они были только в 1829 году, после прибытия в Грецию французской сухопутной экспедиции.
Вести о битве пришли в Лондон 29 октября, а 2 ноября достигли Стамбула. В этот же день послы России, Англии и Франции принесли глубокие извинения султану. Французские газеты узнали о битве только 8 ноября, российские – ещё через три дня.
Реакция на сражение была неоднозначной. Фондовый рынок решил, что начинается совместная война против Турции, и биржу начало лихорадить. В основном это касалось операций с Египтом: брокеры и трейдеры пытались спасти свои деньги. Правитель Египта Мехмет Али воспринял новость о сражении абсолютно спокойно. «Я заранее говорил о последствиях!», – заявил он, непонятно, кого имея в виду: то ли султана, то ли союзников. Самое интересное произошло 9 ноября. К британскому поверенному в Александрии явился Рейс-Эффенди (премьер-министр Египта) и, основываясь на меморандуме Кодрингтона, который он почти дословно процитировал, предложил следующее: признать Наваринское сражение ошибкой, совершённой по вине союзников, а поскольку объединённым флотом командовал британский адмирал, Великобритания должна выплатить Порте компенсацию в размере 30 млн реалов. Чиновник даже подал смету, на основании которой была получена эта сумма. Естественно, на следующий день он получил отказ, а послы союзников в Константинополе повторили обращённую к султану просьбу о признании Лондонского договора. Султан отказал. Наконец, 8 декабря послы покинули Константинополь, а Турция в отместку денонсировала Аккерманскую конвенцию 1826 года, что потом привело к русско-турецкой войне 1828–1829 годов.
Французский монарх Карл X заявил 5 февраля 1829 года:
Герцог Веллингтон, напротив, считал уничтожение флота страны, с которой Британия не воевала, большой политической ошибкой. Британский министр лорд Дадли заявил:
А что же независимость Греции и какую роль в этом сыграл Наварин? Как ни странно, это сражение не было решающим. Да, оно парализовало египетские войска – но и только. Потребовалась русско-турецкая война, завершившаяся Адрианопольским миром 1829 года, чтобы Порта признала Лондонский договор, что фактически и дало Греции независимость.
Сэр Томас Кокрейн оставался в Греции до конца 1828 года, однако после ухода турок и египтян на море царили тишь да гладь, и дел для него не находилось. Фрэнк Эбни Гастингс со своим дефектным пароходом пытался обстрелять одну из занятых мусульманами крепостей, но был убит шальной пулей в 1828 году. Компаньон Гастингса полковник Эдвард Блакьер утонул в 1832 году, когда шёл на находившимся в очень плохом состоянии корабле в Португалию, где собирался участвовать в очередном витке либеральной революции.
В 1828 году в Грецию прибыл французский экспедиционный корпус. Возглавлявший греческие регулярные войска полковник Шарль Николя Фавье, уставший от вражды и борьбы за лидерство с флотоводцем Ричардом Чёрчем, уехал во Францию и попал под суд по обвинению в наёмничестве. Полковника оправдали, и в глазах общественности он стал национальным героем.
Египетский паша Мехмет Али после Наваринского сражения крепко обиделся на французов и изгнал почти всех технических и военных специалистов – кроме принявшего ислам Жозефа Севе. Его паша сделал генералиссимусом египетской армии и дал имя Сулейман-паша аль-Фарансави – Сулейман-паша Французский. В 1839-1841 годах подготовленная Севе армия громила турок так, что только пух и перья летели. Чтобы спасти Турцию, понадобилось очередное вмешательство Великих Держав.