Справка:
В личном деле Маресьева хранится его боевая характеристика. В ней всего лишь несколько слов о тех днях: «Будучи на Северо-западном фронте был сбит. 18 дней находился в лесу без пищи и общения с людьми. Отморозил обе ноги, которые были ампутированы».
Мало кто сможет понять истинные чувства человека, который так скупо говорит о самых тяжелых днях в его жизни. Алексей Петрович впоследствии не любил вспоминать этот эпизод его жизни. Слишком больными казались ему эти воспоминания, когда он, ценитель жизни, неба, свободы, едва не умер в бескрайнем лесу. Все, что происходило в том лесу можно узнать лишь только из произведений – книги Полевого и фильма «Повесть о настоящем человеке». Образ летчика передал актер Павел Кадочников. Он постарался передать ту боль и страх, что испытывал покалеченный солдат, будучи почти три недели в зимнем лесу…
Из фильма «Повесть о настоящем человеке»:
И вот, наконец, случилось чудо. Жители деревни Плав (находится на Валдайской возвышенности) Кисловского сельсовета обнаружили полумертвого летчика с кровоточащими конечностями. Однако из-за боязни, что это может оказаться немец, они не поспешили помочь умирающему человеку Тем не менее, о случившемся сообщили председателю колхоза Михаилу Вихрову. Вихров вместе со своим сыном Сашей и его другом Сережей Малиным поехали проверить немец или нет тот мужчина. Не испугавшись чудовищного вида израненного мужчины, притащили солдата в деревню. Теплые товарищеские отношения с ребятами, которые спасли ему жизнь, Маресьев сохранит после войны. Одна из встреч со спасителями произойдет в 60-е годы. В объективы кинокамер попадут теплые объятия и застолье, во время которого Маресьев и его значительно повзрослевшие гости будут вспоминать весну 42-го… В деревне Плав десятилетия вспоминали советского летчика, которого нашли полумертвым на опушке леса. То место в народе называли «тропой Маресьева». Именно там была установлена мемориальная плита в честь подвига, совершенного Алексеем Петровичем. Долгое время этот мемориал был единственным памятником героизму Маресьева. Однако сам Маресьев после войны так сюда ни разу и не приехал – скорее всего не хотел вспоминать страшные дни…
И даже в это время Маресьеву, возможно, можно было помочь. Однако в богом забытой деревеньке не было врача, а потому «лечили» Алексея по-старинке – отпаивали травами, прикладывали компрессы. В начале мая Маресьева удалось переправить на самолете в Московский госпиталь…умирать. В переполненной больнице к летчику подошли лишь раз. Врачи, наспех осмотревшие мужчину, вынесли вердикт – покойник. Дело в том, что у Алексея констатировали заражение крови и гангрену – поражения смертельные. И так как в госпитале были еще больные, которых еще можно было спасти, то было принято решение оставить советского летчика умирать на каталке по дороге в морг.
Роковой вылет
«Немного оттянул на свою территорию…»
В прошлом году («Родина» N6) мы обнародовали хранившийся больше 70 лет в архивах рассказ летчика-истребителя Алексея Маресьева, воевавшего без ног. Откровения Маресьева, еще не Героя Советского Союза и не героя «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого, записали в 1943 году сотрудники Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН СССР. В этом бесценном документе — множество деталей о подвиге летчика, не вошедших в книгу…
«Пробили мне мотор. А я был над их территорией. Высота была метров 800. Я немного оттянул самолет на свою территорию, километров за 12…»
Впервые читая стенограмму, мы не обратили внимания на эти строчки. Сказалась, очевидно, «волшебная сила искусства» — выросшие под влиянием повести Бориса Полевого и одноименного фильма, все были уверены, что летчик упал на территории противника. А после того, как по стране разлетелась «Повесть о настоящем человеке», версия писателя уже не подвергалась сомнениям.
И вот, спустя 75 лет, вместе с сыном летчика Виктором Алексеевичем Маресьевым и съемочной группой телеканала RT мы выехали на поиски места падения «Яка». Где-то там, над озером Истошино, 5 апреля 1942 года четверка «Яков» 580-го истребительного авиаполка вступила в неравную схватку с дюжиной «мессеров». До встречи с ними младший лейтенант Маресьев успел сбить двух «юнкерсов», но, зажатый в «клещи», его самолет получил повреждения мотора и, зацепившись за верхушки деревьев, рухнул в лес…
Дорога не близкая, 380 километров от Москвы. Есть время задать сыну вопросы, которые наверняка задавал себе и его отец.
Разговор с сыном
– Отец так и не смог вспомнить, куда посадил самолет. Контузия от удара об землю все стерла из памяти, – для Виктора Алексеевича находка поисковиков тоже стала оглушительной неожиданностью.
– Поэтому Алексей Петрович и не съездил ни разу после войны на место, где пытался совершить вынужденную посадку?
– Не только. Он не хотел заново пережить все это. А своего маршрута не знал абсолютно. И не помнит – где упал и как. Мне было уже лет двадцать, когда он признался, что его мучили галлюцинации – то, говорит, увижу границу своего аэродрома, то девушку с ведрами. И эти миражи его преследовали суток десять, пока он не сообразил, куда надо двигаться. И тогда уже полз на восток. Туда, откуда солнце всходило.
– А в каком классе вы прочли книгу Бориса Полевого?
– В пятом или шестом. Мы писали даже сочинение по этому поводу. Я наделал ошибок, но все равно получил “четверку”. Наверное, в этом случае фамилия помогла (смеется).
– В каких-то случаях не помогала?
– Был у нас дома солдатский ремень, висел в мастерской на гвоздике, и, когда я в дневнике кол на четверку переделывал, отец этим ремнем порол. Он мужик плотный, костистый, как зажмет между коленями, а на протезах шарниры. И вот этими шарнирами с двух сторон как сдавит! Здорово лупил меня. “Где солдатский ремень? Неси!” Сам должен был принести. С гвоздя снять, принести этот ремень. А как же – сын героя!
– А медведь, с которым он столкнулся в лесу, тоже мираж?
– Медведь был реальный. Отец с моего четвертого захода открылся. А до этого отмахивался: “Чего пристал? Сыт, обут, чего еще надо? Иди, тебя это не касается”. Когда я уже взрослым стал, рассказал, как все было. В фильме эта сцена секунд десять длится, а на самом деле, говорит, несколько часов шатун вокруг него крутился. В какой-то момент, когда отец снова очнулся, медведь сидел у него в ногах, обнюхивал. А пистолет у отца был не на поясе, как по уставу принято, а под комбинезоном. Я, говорит, дернулся, чтоб молнию расстегнуть, а он как даст лапой и разодрал штаны до меха. Потом отец вспомнил, что шатуны падаль не едят, притворился мертвым, а сам медленно-медленно стал тянуться к пистолету. Умудрился взвести его одной рукой и выпустить всю обойму в морду зверя. Но только одна пуля попала удачно – то ли в пасть, то ли в глаз. Шатун зарычал и свалился набок. Если бы, отец говорит, он на меня упал, то были бы кранты. Я бы никогда из-под него не вылез…
– Характер! Алексей Петрович ведь и палочку ни разу в руки не брал.
– О чем вы! Ему ЦК на 50-летие решил вместо “Запорожца”, полагавшегося инвалидам, подарить “Москвич”. Директор завода позвонил отцу, похвастался – мы, мол, очень удобное ручное управление вам поставили. Отец аж взорвался от возмущения – какое еще ручное управление! У меня что – ног нету?!.
– В 1966 году, когда лидер партии Леонид Брежнев собирался впервые зажечь Вечный огонь у могилы Неизвестного солдата, горящий факел ему передал Алексей Маресьев. И он чеканил на протезах строевым…
– Да, отец получил факел с подъехавшего бронетранспортера, развернулся и пошел к Леониду Ильичу строевым шагом, держа факел перед собой, как Знамя. Никто его об этом не просил. Говорю ему потом: зачем ты это сделал? И он, не задумываясь, ответил, что не для генсека старался, а для того солдата. Неизвестного…
ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ
Людская молва по-всякому препарирует отношения автора «Повести…» с ее героем. Наиболее распространенная версия: Маресьев и Полевой ревновали к славе друг друга и на той почве чуть ли не враждовали. О чем здесь можно говорить со всей определенностью?
Маресьев всегда с пиететом относился к Борису Полевому, даже к тому, что писатель изменил его фамилию на Мересьева. Говорил: «И правильно сделал Борис Николаевич. А то вдруг бы я оказался пьяницей, или начал хулиганить. Тогда бы книжку запретили». Никаких раздражений никогда не выказывал Алексей Петрович и так называемой «любовной линией» повести. Хотя не раз повторял, что ничего подобного даже близко быть не могло: «Я на сквозняке стоять не мог от упадка сил. Какая там любовь». На похоронах Полевого Маресьев действительно не присутствовал — был в зарубежной командировке. Но первое, что сделал, вернувшись из-за границы, — поехал на Новодевичье кладбище, участок №9, и там возложил венок на могилу своего старшего товарища. Да, дружбы летчик и писатель, конечно, не водили, но что враждовали — вздор полнейший.
Маресьев на самом деле был до щепетильности скромным и невероятно совестливым человеком. Никакого особого отношения к себе не терпел искренне, а не показушно. Наоборот, всячески подчеркивал, что он такой же, как все.
Так называемую перестройку Маресьев принял почти что в штыки. А «Беловежский сговор» стал для Алексея Петровича личной трагедией…
Накануне Дня Победы 1967 года проходила церемония открытия мемориала Вечного огня у Могилы Неизвестного Солдата. Зажженный от огня на Марсовом поле, факел был доставлен в столицу. У Александровского сада огонь принял Алексей Маресьев и в сопровождении двух знаменных строевым шагом направился к генеральному секретарю Брежневу. Тот и зажег Вечный огонь.
Когда в перестроечные годы Алексея Петровича некоторые «либерасты» пытались уязвить этим, якобы подобострастным поступком, он всегда спокойно парировал: «Факел я вручал не генсеку, а фронтовику, который всегда очень душевно и заботливо относился к тем, кто воевал. А вот Горбачев и Ельцин ни разу у меня не поинтересовались, как живут, вернее, как доживают свою жизнь ветераны».
Встреча с отцом
Сегодня от деревни Рабежа осталось только название на карте. Несколько покосившихся домов с заколоченными окнами да разрушенная каменная церковь Живоначальной Троицы XVIII века. Отмерив по спидометру четыре тысячи метров на север, мы доехали до нужной точки и вскоре среди елей обнаружили четырехгранную металлическую пирамидку с табличкой: «Геодезический пункт, охраняется государством».
Это и была та самая отметка 238,2.
Ребята из RT расчехлили квадрокоптер и запустили на воздушную разведку. Камера с высоты птичьего полета увидела то, что мог видеть Алексей Маресьев, выбирая место для вынужденной посадки. Просека, болото, блюдце воды… Вот туда он, наверное, и тянул свой истребитель…
Морзунов включает металлоискатель, ровный звон не обещает находок. Но на широкой поляне прибор резко меняет тональность. Срезаем лопатой грунт и достаем… обломок подковы.
— Зимняя, с шипами…- задумчиво рассматривает ее Морзунов и спрашивает сам у себя: а что здесь делали лошади? Может, обломки самолета отсюда на телегах увозили? Грузовики-то здесь, в болоте, завязнут. Как вы считаете, Виктор Алексеевич?
И только тут нам бросаются в глаза сразу несколько деревьев со срезанными верхушками. Как будто сверху спланировал большой кровельный лист железа. Сын Маресьева медленно подходит к сломанному дереву и кладет руку на покалеченный ствол. В глазах у него стоят слезы…
ДОКУМЕНТ
Он мог через час пить чай
Доехав до озера Велье, уже в темноте перегружаем вещи в моторную лодку. Ориентируясь на лунное отражение в воде, почти на ощупь трогаемся в сторону полуострова. Там нас ждет руководитель поискового отряда «Находка» Александр Морзунов. Он встречает нас на причале, сигналя фонариком.
Генетик по специальности, выпускник биологического факультета МГУ, семнадцать лет назад Александр бросил успешный бизнес в столице и переехал в заброшенную валдайскую деревню. Построил баню, дом, конюшню, стал разводить коров и гусей. Однако главным занятием стало не фермерство, а возвращение из небытия советских летчиков, чьи самолеты были сбиты над Демянским «котлом». На счету его отряда десятки имен тех, чья судьба определялась стандартной фразой писаря: «не вернулся с боевого задания».
Морзунов раскладывает перед сыном Маресьева ксерокопии фронтовых документов и фотографии из поисковых экспедиций.
Вот это акт на списание имущества, где указан номер истребителя лейтенанта Маресьева, а вот это — акт о его передаче пехотинцами 60-му РАБ (району авиационного базирования. — Авт.)…
Будьте любезны, позвольте… — Виктор Алексеевич бережно берет документы, надевает очки, внимательно вчитывается. — Получается, на месте падения нет никакого самолета. 5 апреля он упал, а 22 мая его оттуда уже вывезли?
К сожалению, так, Виктор Алексеевич, — отвечает Морзунов. — Если мы туда поедем, то, скорее всего, ничего не найдем. Судя по акту, трофейная команда собрала там все до единого патрона. Но зато вы увидите поляну, на которую ваш отец пытался совершить вынужденную посадку.
Вместе склоняемся над картой, снова и снова изучаем документы. Пытаемся понять, почему У-2, отправленный на поиски сбитого летчика, возвратился ни с чем. И находим ответ — в акте о передаче «Яка». Здесь важнейшая информация — точные координаты места, куда упал Маресьев:
«Як-1 N4649 сев. д. Рабежа 4 км. отм. 238,2».
Это в четырех километрах севернее деревни Рабежа, возле отметки 238,2. Если эту точку нанести на карту Северо-Западного фронта с оперативной обстановкой на 10 апреля 1942 года, то есть на пятый день после того, как Маресьев совершил вынужденную посадку на лес, легко заметить: его самолет упал рядом с дорогой. Она вела на север от Рабежи, где размещались ВПУ 34-й армии (вспомогательный пункт управления. — Авт.) и штаб 245-й стрелковой дивизии.
Туда же, в сторону деревни Русские Новинки, где стоял заградительный батальон по охране тыла, и дальше, к основному КП 34-й армии, судя по условным знакам на карте, были проложены охраняемые линии связи, которые патрулировались круглые сутки. Вдоль дороги в обе стороны двигался транспорт, и Маресьев, страдая галлюцинациями после контузии, поэтому принимал дорогу за край своего аэродрома.
Иными словами, в этом районе было так тесно от наших воинских частей, что У-2, отправленный на поиски сбитого летчика, сюда даже не заглядывал. И если бы Алексей Маресьев пошел на запад, в сторону линии фронта, то уже через час пил бы чай с бубликами в штабе 245-й дивизии.
Но он отправился на восток — через промозглое Лютецкое болото, через холод и голод, через страдания и боль.
Как юный водовоз заболел небом
Собкор АП включил диктофон и с интересом слушал рассказ Алексея Маресьева о его детстве. Как он рос в Камышине, на Волге. Семья жила небогато. Отец вернулся с Первой мировой инвалидом. Маме одной трудно было кормить семью.
«На лето я уходил в работники к одному хозяину, — вспоминал Алексей Петрович. — Тот брал меня охотно: я умел пахать, боронить, сеять, знал, что на бахче делать надо. Хозяин мне доверял управляться с лошадьми. И вот как‑то послал меня за водой на Волгу. Помните, водовозки были — лошадь, телега, а на ней бочка? Заезжаешь прямо в реку, черпаешь воду ведром на палке и наполняешь ёмкость. Увлекся я, бочка уже почти полная. И вдруг слышу: жужжит что‑то над головой. Поднимаю голову, смотрю в небо, а там — самолет. Уже потом я узнал, что это был И-5. Пилотажные фигуры выполняет, одна замысловатее другой. У меня аж дух захватило. Да так, что чуть было в воду не свалился от изумления. Думаю: «Каким человеком нужно быть, чтобы такие чудеса в небесах вытворять?!» С тех пор я заболел небом».
«Место падения самолета не обнаружено…»
«УТВЕРЖДАЮ»
Военком 580 ИАП бат комиссар /ЯРИЧЕВСКИЙ/
Составлен настоящий акт 30.05.1942 года под председательством ст. инженера 580 ИАП винженера 3 р ВИНОГРАДОВА, членов; ст. техн 1 АЭ втехника 1 р КОЧЕТОВА, ст. техника 2 АЭ техн 1 ранга БОРОВИК на предмет списания самолета ЯК-1 с мотором М-105ПА. Самолет N 4649 завода N 292 налетал в воздухе 44 ч. 58 мин., мотор М-105ПА 121-64 наработал на земле 19 ч. 25 мин., в воздухе 44 ч. 58 мин.
5.4.1942 года командир группы мл. лейтенант МАРЕСЬЕВ А.П. вел четыре самолета ЯК-1 в сопровождении штурмовиков 74 ШАП на аэродром противника ДЕМЬЯНСК. Аэродром был атакован истребителями и уничтожено 7 самолетов Ю-52, из которых два уничтожил лейтенант МАРЕСЬЕВ на самолете N 4649. Аэродром противника был сильно прикрыт огнем ЗА . При возвращении с боевого задания самолет упал в лес.
При поисках самолета У-2 и наземной командой в этом районе место падения самолета не обнаружено.
Комиссия установила самолет N 4649 с мотором М-105ПА N121-64 подлежит списанию.
Председатель комиссии: ст. инженер 580 ИАП
винженер 3 р /ВИНОГРАДОВ/
Ст. техник 1 АЭ техник 1 р /КОЧЕТОВ/
Ст. техник 2 АЭ /БОРОВИК/
(Акт списания самолета А.П. Маресьева Як-1 N 4649, мотор М-105ПА N 121-64 от 30.05.42 (ЦАМО РФ, ф. 221, оп. 1375, д. 7, л. 127)
Дальний Восток его вылечил
Алексей Маресьев слева в первом ряду. Сахалин. Архивное фото из открытых источников
— Меня вот что еще удивило. Об этом я нигде раньше не читал, но Маресьев мне сам рассказывал, что в юности он страдал от суставного ревматизма — это последствие перенесенной в детстве малярии, — уточнил Геннадий Астахов. — Поэтому мама Екатерина Никитична плакала и не хотела его отпускать в таежную глухомань. Но смена климата пошла на пользу. «За Уралом хворь‑то моя прошла. Дальний Восток меня вылечил. Мне там нравилось: солнца много, зима так зима, лето так лето. И мечта моя стать летчиком там пусть не сразу, но исполнилась», — сказал Маресьев. Он много вспоминал про Комсомольск-на-Амуре, как служил на Северном Сахалине, где стоял авиационный отряд, с которого начинал свою историю бывший амурский орденоносный тяжелый бомбардировочный 79‑й полк. К сожалению, он уже расформирован.
«Хирург Николай Теребинский стал мне вторым отцом — помог вернуться за штурвал самолета», — говорил Маресьев. Доктор сделал необычные, совсем не по науке, культи. Летчик никогда не испытывал в ампутированных конечностях так называемых фантомных болей, когда из-за неправильного положения оборванного нерва больной чувствует страшные боли на месте удаленной части тела.
Вспоминая, как служил в лётном полку мотористом, Маресьев шутил, рассказывал армейские анекдоты, задорно, по‑молодому, смеялся. Не раз ему приходилось стеречь нарушителей государственной границы, диверсантов. Южная часть Сахалина тогда ведь принадлежала Японии.
— И вот Алексей Петрович вспомнил один случай, как он заступил на пост к старому ангару. Ночь была глубокая, холодно, но речка еще не замерзла. Ходит он в полушубке туда-сюда, охраняет объект. Вдруг слышит сквозь журчание воды, как кто‑то пыхтит. «Стой! Кто идет?» — кричит. Нет ответа. Опять крикнул, затвор винтовки передернул. Опять молчок. Дело серьезное — вызвал начальника караула. Идут уже вдвоем, а навстречу стреноженная лошадь. И громко так дышит. Вот смеху в пограничном авиаотряде было.
В России отметят 100-летие Маресьева
20 мая этого года в России будут отмечать 100-летие со дня рождения Алексея Маресьева (1916-2001). Накануне юбилея в лесном массиве в Новгородской области, где 74 года назад местные жители обнаружили летчика, торжественно откроют памятный знак. Как пояснил корр. ТАСС глава Валдайского района Юрий Стадэ, это будет двухметровая бетонная стела. На лицевой стороне этого небольшого мемориала разместят табличку, рассказывающую о спасении Маресьева. Также здесь будут увековечены имена Сергея Малина и Александра Вихрова. Местные власти опасаются не успеть в срок, к самому дню рождения – в лесах еще очень топко. Географически знак расположен в пяти км от деревни Плав, и еще 650 метров – вглубь чащи, уточняет глава.
Как ранее сообщал ТАСС, в городе Камышин, на малой родине легендарного летчика, откроют Центр патриотического воспитания, проведут парад с участием авиагрупп “Русские витязи” и “Стрижи”. Имя Алексея Маресьева присвоят одной из новых улиц Волгограда и самолету МЧС РФ.
Памятные мероприятия к 100-летию Маресьева пройдут также в Москве, Нижегородской, Тверской областях и других регионах. Кроме того, Российское военно-историческое общество продолжит поиск самолета Як-1, на котором в 1942 году летчик был сбит во время воздушного боя.
В 1946 году за 19 дней корреспондент “Правды” Борис Полевой написал книгу “Повесть о настоящем человеке”, в основу которой легла биография Героя Советского Союза Алексея Маресьева. В годы Великой Отечественной войны летчику после ранения под Валдаем ампутировали обе ноги. Однако Маресьев проявил невиданные мужество и настойчивость, добившись, чтобы ему разрешили и дальше летать на боевых самолетах. Всего за время войны он совершил 86 боевых вылетов, сбил 11 самолетов врага: четыре до ранения и семь после. Похоронен герой на Новодевичьем кладбище в Москве.
На авиабазе дальней авиации нашли почетную лётную книжку имени Маресьева
В поисках фотографий Алексея Маресьева и других предметов, связанных с легендарным летчиком, мы обратились в Авиационное соединение на аэродроме «Украинка». На этом месте раньше дислоцировался 79‑й тяжелый бомбардировочный авиационный ордена Красной Звезды полк — один из старейших полков дальней авиации. По приказу министра обороны Сердюкова его расформировали. Тогда шел развал Вооруженных сил страны. Комнаты боевой славы тоже больше нет. Никаких материалов, книги с автографом Маресьева, фотографий — не сохранилось.
И все же нам удалось найти ту самую почетную лётную книжку имени Маресьева, с которой началась вся эта история. Она хранится в кабинете штурмана авиаотряда.
— С 1986 по 2008 год в эту летную книгу ежегодно заносились лучшие лётные экипажи полка, — рассказал председатель совета ветеранов военной авиабазы «Украинка» Виктор Цицюрский. — Она сохранилась благодаря штурману Григорию Ишенину. Он очень много сделал для истории нашего гарнизона: собрал фотографии всех бывших командиров, замполитов, начальников штабов. Столько материала, что кандидатскую диссертацию можно писать. Сейчас Григорий Ишенин учится в Воронеже в академии имени Юрия Гагарина. Но обещал вернуться, чтобы дописать летопись гарнизона.
«Немного оттянул на свою территорию…»
В прошлом году («Родина» N6) мы обнародовали хранившийся больше 70 лет в архивах рассказ летчика-истребителя Алексея Маресьева, воевавшего без ног. Откровения Маресьева, еще не Героя Советского Союза и не героя «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого, записали в 1943 году сотрудники Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН СССР. В этом бесценном документе — множество деталей о подвиге летчика, не вошедших в книгу…
«Пробили мне мотор. А я был над их территорией. Высота была метров 800. Я немного оттянул самолет на свою территорию, километров за 12…»
Впервые читая стенограмму, мы не обратили внимания на эти строчки. Сказалась, очевидно, «волшебная сила искусства» — выросшие под влиянием повести Бориса Полевого и одноименного фильма, все были уверены, что летчик упал на территории противника. А после того, как по стране разлетелась «Повесть о настоящем человеке», версия писателя уже не подвергалась сомнениям.
И вот, спустя 75 лет, вместе с сыном летчика Виктором Алексеевичем Маресьевым и съемочной группой телеканала RT мы выехали на поиски места падения «Яка». Где-то там, над озером Истошино, 5 апреля 1942 года четверка «Яков» 580-го истребительного авиаполка вступила в неравную схватку с дюжиной «мессеров». До встречи с ними младший лейтенант Маресьев успел сбить двух «юнкерсов», но, зажатый в «клещи», его самолет получил повреждения мотора и, зацепившись за верхушки деревьев, рухнул в лес…
Дорога не близкая, 380 километров от Москвы. Есть время задать сыну вопросы, которые наверняка задавал себе и его отец.
Темная шевелюра без единой сединки
С собой Астахов вез памятный знак 79‑го тяжелого бомбардировочного авиационного ордена Красной Звезды полка, которому тогда исполнилось 60 лет, приветственный адрес от коллектива нашей редакции, разные дальневосточные деликатесы: кальмары, красную рыбу. Захватил и фирменную водку «Амурская», которую выпускал завод «Амурский кристалл»: он тогда еще был жив.
— Захожу в кабинет. За столом сидит подтянутый, широкий в плечах мужчина с роскошной смоляной шевелюрой — без единой сединки. Маресьев приветливо улыбнулся. Улыбка широкая такая. От сердца у меня сразу отлегло, — вспоминает Геннадий Федорович. — Встал, крепко пожал мне руку. Я еще удивился: 83 года, а такая сила в руках, понятие «старик» к нему совершенно не подходило. Передал ему привет от жителей Приамурья, коллектива «Амурской правды», потом выполнил просьбу авиаторов — вручил ему памятный знак.
«А ведь, как ветеран, я имею право его носить?» — спросил Алексей Петрович, при этом лицо его посветлело. И тут же прикрепил металлический овал с изображением тяжелого бомбардировщика на лацкан своего пиджака. «Очень рад нашей встрече, хотя последнее время с журналистами не встречаюсь, — заметил Маресьев. — Но когда мне сказали, что вы с Дальнего Востока, из Амурской области, согласился».
«Захожу в кабинет. Маресьев приветливо улыбнулся. Улыбка широкая такая. От сердца у меня сразу отлегло».
Я сразу же поставил себе в уме «запятую» и потом начал допытываться, почему он интервью перестал давать, но это было позже. А в тот момент отметил для себя его пружинящую походку и фразу, с которой началась наша долгая беседа — длиною в три дня. Она оставила в моей жизни неизгладимые впечатления.
Я сел рядом с Маресьевым, и он заметил: «Меня всю жизнь называют легендарным летчиком, героем из героев. А я — обыкновенный советский человек, один из многих, для кого война стала проверкой силы личности. Да, судьба у меня сложная. А у кого она на войне была простая?» Начал рассказывать, почему он захотел стать летчиком.
Послевоенная жизнь
Маресьев после войны жил в Москве. У него было все, о чем только может мечтать человек. Квартира на улице Горького, дача и машина, которую он водил сам. Сталин лично утвердил за Маресьевым еще один автомобиль с шофером. К этому времени Маресьев уже был женат, у него рос сын Виктор (1946). Позже в семье Маресьевых появился еще один сын Николай, инвалид с детства (1958-2001). Однажды Алексея Петровича вызвали в ЦК КПСС и предложили закончить Академию Генштаба или Высшую Партийную школу. На что прославленный летчик ответил, что безногие генералы мирной стране не нужны. А в случае войны всегда готов сесть за штурвал боевого самолета и отдать честь Родине. Поэтому он решил пойти в Высшую партийную школу.
Последний раз полковник Маресьев поднялся в небо за штурвалом самолета в 46-ом. Это был учебный По-2. Перед увольнение в запас Герой войны недолгое время преподавал в летной школе. Уже тогда курсанты смотрели на него как на живую легенду. Но настоящая слава придет к летчику в 48-ом, когда в свет выйдет «Повесть о настоящем человеке».
Признание простого народа Маресьев оправдывал. Для миллионов жителей СССР он был воплощением всей советской братии. Подписывал сотни и тысячи книг, встречался с простыми людьми, принимал многочисленные делегации в комитете Ветеранов войны, где бессменно проработал до своей смерти. И даже когда его пригласили на зажжение Вечного огня Неизвестному солдату, он согласился. Как он всем говорил, старался не для Брежнева, а для того солдата, неизвестного.