Первая русская антарктическая экспедиция

Есть всплытие на полюсе!

Поход начался 25 сентября 1963 года. «Подлодка шла с большой скоростью: сначала 16 узлов, потом 20 узлов, а когда до Северного полюса оставалось около мили, скорость уменьшили до 6 узлов, подвсплыли на допустимую глубину и стали внимательно следить в перископ, – вспоминал позднее Василий Сытник. – И нам повезло – была обнаружена довольно обширная полынья, которую, правда, покрывал лед толщиной 30-40 сантиметров. Подлодка остановилась под ней и приледнилась. Затем продули среднюю группу цистерн главного балласта и проломили лед рубкой, ледяной покров сопротивлялся недолго».

Сложнее оказалось командиру лодки капитану II ранга Юрию Сысоеву открыть рубочный люк. Как оказалось, его завалили глыбы проломленного рубкой льда. Наконец удалось справиться и с этим, и штурманская вахта принялась определять точные координаты. Сделать это по радионавигационным системам помешала сплошная облачность, но по звездам установили: есть всплытие на Северном полюсе! Командир объявил об этом всему экипажу, что вызвало в людях небывалый энтузиазм. Еще бы: они были первыми в СССР подводниками, всплывшими на Северном полюсе! Ради этого один из матросов чужого экипажа пошел фактически на преступление: спрятался на лодке К-181, пока помогал грузить на нее продукты. Обнаружили его уже в море, когда возвращаться было уже поздно, так что своей цели «самовольщик» добился.

Первым делом на полюсе установили флагшток и подняли на нем государственный флаг СССР и флаг советского ВМФ. А потом командир лодки разрешил сходить на «берег» всем свободным от вахты. Чтобы не лишать возможности поиграть в футбол на льду стоящих на вахте, лодка оставалась в полынье четыре с половиной часа. За это время успели не только размяться на свежем воздухе, но и съесть приготовленный коками праздничный обед. А штурман подлодки Виктор Храмцов даже успел… искупаться! Выглядело это как неудачное падение с трапа в промоину между льдом и корпусом лодки, и только гораздо позже старший лейтенант Храмцов признался, что сделал это специально: очень хотелось быть единственным в мире человеком, купавшимся на полюсе.

Домой подлодка К-181 вернулась без происшествий: 4 октября она уже швартовалась в губе Лопаткина в бухте Большая Лица. В течение трех лет после окончания уникального похода все его участники получили награды. Командир подлодки Юрий Сысоев и командующий Северным флотом Владимир Касатонов стали Героями Советского Союза. Старший помощник, замполит, штурман и командир БЧ-5 были награждены орденами Ленина. Остальные офицеры, старшины и матросы получили ордена Красного Знамени и Красной Звезды или медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

А в 1968 году подлодка К-181 стала первым в послевоенной истории советского ВМФ орденоносным кораблем. 20 февраля «за большой вклад в дело укрепления обороноспособности СССР, успехи в боевой и политической подготовке, освоение сложной техники и в связи с 50-летием Советской Армии и ВМФ» подлодку наградили орденом Красного Знамени. Награду К-181 получила не только за успешное всплытие на полюсе. В 1966 году подлодка первой в отечественном флоте сумела установить контакт и в течение четырех суток выполнять слежение за ударным соединением американских ВМС во главе с авианосцем «Саратога». Лодка «вела» его от Гибралтара до побережья США, успев за это время выполнить девять условных торпедных атак на цель и записав ее характерные шумы.

Сохранение памяти

По словам Игоря Курдина, уже несколько лет ветераны-подводники пытаются добиться увековечивания подвига экипажей и конструкторов первого проекта советских атомных подлодок. «Первая советская атомная подводная лодка К-3 «Ленинский комсомол», должна превратиться в плавучий музей. Все страны свои первые атомные подлодки переоборудовали в музеи, поскольку это памятник не только подводникам, но и кораблестроителям, конструкторам», — не без сожаления сообщил капитан.

Первая лодка проекта 627А, К-3 «Ленинский комсомол», сейчас находится на судоремонтном заводе «Нерпа». «Слава богу, ее пока не режут, но возник вопрос. Один из отсеков является реакторным. Было сказано, что нельзя делать из нее музей, ибо имеется некая наведенная радиоактивность», — сказал Курдин.

По его словам, корабелы придумали оригинальное решение. «Турбинный отсек на лодках этого проекта по габаритам такой же, как реакторный. Поэтому с героической лодки К-181 вырезали турбинный отсек, убрали все механизмы и вставили на место вырезанного реакторного отсека лодки К-3», — пояснил собеседник.

«Поэтому если проект (плавучего музея — прим. ТАСС) будет доведен до ума, то можно будет в нем увидеть один из отсеков, принадлежавший героической подлодке К-181. Она, таким образом, тоже была бы увековечена», — подметил капитан. Санкт-Петербургский клуб моряков-подводников и ветеранов ВМФ предлагает установить этот музей в Санкт-Петербурге, не в Мурманске. По словам председателя клуба, на это есть простая причина — в Мурманске мало туристов, лодку там показывать некому.

«В Петербурге лодка радовала бы глаз туристов наряду с крейсером «Аврора» и ледоколом «Красин». Это дорогостоящая операция, но технически можно перевести лодку по внутренним водным путям, а не буксировать вокруг всей Европы. На то, чтобы это сделать, нужно политическое решение», — сказал в заключение Курдин.

Артур Шайхутдинов

Об автомашине

— Вы, Александр Александрович, не закончили рассказ, почему в 1982-м вас обнесли наградой?

— Говорю же, начальству было не до того: власть делило. Правда, нам на экипаж дали две автомашины — «Жигули» и «Москвич». На всех.

— Конечно, через кассу. Тогда был тотальный дефицит. Любой товар требовал талонов на покупку — ковры, хрусталь, мебель…

«Жигули» сразу взял кто-то из офицеров, на «Москвич» желающих не нашлось, даже скинулись в долг мичману, тогда он согласился забрать. Иначе вынуждены были бы отдавать машину в другой экипаж, о нас говорили бы потом, что совсем зажрались…

— А почему вы как командир не взяли машину?

— Да я поздно стал автомобилистом. Права получил только в 1987 году.

Попросил выделить «Волгу». Я уже командовал дивизией, но командующий флотилией мне сказал: «Сан Саныч, ну, как не стыдно? Надо поощрять командиров лодок». Я возмутился: «Да я больше всех плаваю — от 200 до 240 суток в году! У остальных в два или три раза меньше!»

В итоге пообещали дать мне белую «Волгу» в четвертом квартале 1991 года. А это оказалось последнее поступление автомобилей на Северный флот. Советский-то Союз уже окончательно разваливался.

Вот и объявили, мол, машин больше не будет. Именно мне и не хватило. Я собирался уходить в море, а тут пришел начальник гаража и говорит: «Сан Саныч, машины поступили, но вашей «Волги» нет».

Набрался я наглости и обратился к заместителю командующего флотом Касатонову. Объясняю: через пару часов мне в поход, а тут такая петрушка. Игорь Владимирович успокоил: «Понял. Ни о чем не беспокойся. Счастливого плавания».

Пока я был в море, машина нашлась…

Справедливости ради скажу, что за арктическую кругосветку часть экипажа все-таки получила награды — в 1984-м, года через полтора после похода. С формулировкой — за освоение новой техники.

— Почему вы в список не попали?

— К тому времени я уже учился в академии имени Кузнецова.

О кнуте и прянике

— В воспитательных целях использовали только кнут?

— Я и наказывал, и поощрял. Скажем, ввёл правило: некурящие могли на два часа раньше уходить со службы. Только честно, без обмана. Многие, действительно, бросили вредную привычку.

Другой пример. Наш 424-й корабль стоял в Оленьей Губе, а часть экипажа жила в Гаджиево, в двадцати четырех километрах. И людей перевозили на так называемых скотовозах.

— Ужас!

— Это были покрытые брезентом «Уралы». А дорога — одно название. Зимой впереди шел гусеничный БТР, расчищал. Люди запрыгивали в кузов и тряслись на ухабах. Представляете, какой вид имела форма? Не российские моряки, а недобитые французы или немцы под Москвой. Особенно убого всё выглядело летом из-за пыли. По утрам я делал построение, на экипаж страшно было смотреть, не офицеры и мичманы, а черти какие-то.

Надоела мне эта картина, собрал всех и говорю: значит, так, ребята, надо шить новую форму. Сегодня первая смена уезжает в 14 часов и заказывает шинели и бушлаты. Все с радостью отправились в Гаджиево: командир отпустил домой на четыре часа раньше срока.

А на следующее утро я приказываю: «Первая смена, показать квиточки о заказе форме». Естественно, ни у кого нет бумажки. Ладно, объявляю, сегодня прощаю, но завтра уже накажу. Стоят, вздыхают: «Ну, товарищ командир, вы даете!»

Зато через месяц на экипаж приятно было посмотреть. И командование дивизии удивлялось: «Берзин, откуда у тебя такие молодцы? Как в кино».

Клятва нахимовца.

Открытие Антарктиды

Об адском времени

— Значит, справедливость восторжествовала в 1995-м после похода, приуроченного к 300-летию российского флота?

— Да, тогда подводники впервые подняли бело-голубой Андреевский стяг и флаг России на Северном полюсе. До нас там успели отметиться все кому не лень: и парашютисты, и лыжники, и депутаты — только о подводниках забыли.

В девяностые годы отношение к армии и флоту оставляло желать лучшего. Адское было время. Все грамотные люди старались сбежать со службы, только ленивые продолжали сидеть.

Александр Берзин. Арктический поход. Будни. Фото: из личного архива

— Даже так?

— Ну, кроме ленивых, еще оставались фанаты своего дела и Родины.

— Их называют патриотами.

— Согласен. Но трудно им быть, когда по три-четыре месяца не платят зарплату. Хотя график боевых служб никто не отменял. Нужно идти в поход, а нет денег, чтобы оставить семьям на пропитание. Вернулся на берег, но ехать в отпуск не на что. И так — по кругу…

Помню, как шли офицеры с рапортами: «Командир, у меня мать умерла, прошу разрешения отпустить на похороны…» А я даже не мог выписать материальную помощь.

— Вы не хотели уйти с флота?

— Не мог. Считал, нельзя бежать с тонущего корабля. Стыдно.

— Жена не пилила?

— Было и это, когда уже служил в Петербурге начальником кафедры оперативного искусства в Военно-морской академии имени Кузнецова. Там тоже подолгу задерживали жалование.

— О каких годах речь?

— О второй половине девяностых. Реально жрать было нечего, Таня говорила: «Бросай службу, ищи нормальную работу». Я пошел к начальнику академии, заявил: «Вы обязаны выплатить то, что полагается Герою России». И мне выдали зарплату. Из кассы прямиком отправился на кафедру, где работали двадцать пять человек, и сказал: «Ребята, извините, но я вытребовал себе деньги. Если кому-то нужно на пропитание, одолжу». Мужики ответили: «Сан Саныч, не смейте просить прощения! Мы всё ждали, когда же совершите подвиг хотя бы в отношении своей семьи».

Тяжелые времена были…

На вершине. Фото: из личного архива

Опытный образец

 – К-3 – первый советский подводный атомный корабль, и, конечно, в ходе его эксплуатации проявлялись многие технические неполадки. Чувствительные неприятности, к примеру, были в парогенераторах, где циркулировала горячая вода из реактора под давлением. Из-за больших тепловых перегрузок в трубках появлялись труднонаходимые микротрещины. Все это изучалось, учитывалось и совершенствовалось при создании других субмарин – в СССР было построено 13 подводных лодок проекта 627.
При этом, будучи головным и, по сути, опытным образцом, АПЛ К-3 прослужила 30 лет при типовом возрасте корабля 25 лет, ходила в море часто и эффективно. За время службы К-3 совершила шесть боевых служб, прошла 128 443 мили (семь раз вокруг Земли!), проведя в походах 14 115 часов (более 580 суток).

Ядерное небо

Исторический девиз немецкой фирмы «Мерседес»: «В небесах, на земле и на море» вполне мог стать и девизом жизни Лейпунского. Учёный разработал не только энергетические реакторы и лодочные силовые установки, он поднял реакторы за облака и выше — в космос.

В 50-е годы одновременно в США и России разрабатывались бомбардировщики с ядерными реакторами. Перспектива была заманчивой — самолет мог находиться в воздухе сколь угодно долго, его возможности ограничивались только усталостью экипажа. В СССР для этой цели модернизировали самолёт ТУ-95. Расчет реакторной установки для него выполнил Александр Лейпунский. Но на этом дело остановилось. Проект оказался слишком дорогим, советская экономика его не потянула. «Эти работы потребуют такого же размаха, как это было при создании атомного оружия», — писал учёный.

Статья по теме

Забытые тайны Арзамаса-16. Какую тайну хранили леса под городом Горьким?

Американцы, кстати, тоже остановили работы по атомному самолёту. Такая «игрушка» оказалась им не по карману. И получилось, что догонять стало некого, а самим идти вперёд — слишком дорого и опасно. В сухом же остатке следующее: Лейпунский доказал, что атомный самолёт возможен.

Судьба же космических аппаратов с ядерными реакторами оказалась более счастливой. В 1970-1980-е годы их было запущено более 30. А разработки начались еще в 1950-е годы под руководством Лейпунского. Благодаря его гениальным предложениям СССР стал мировым лидером в ядерной космонавтике.

Это были уникальные спутники-разведчики — они следили за американскими боевыми кораблями. У американцев был запущен в космос всего один подобный аппарат.

Памятник ученому открыли в 120-летнюю годовщину со дня его рождения. Фото: АиФ-Калуга/ Александр Ульяненко

Александр Лейпунский умер от третьего инфаркта. Первый с ним случился ещё в 1955-м, после радиационной аварии в лаборатории «В». Всю ответственность за неё он взял на себя. Работал учёный на износ

Ему как-то сказали, что он неважно выглядит, а он ответил: «Меня с этой работы вынесут ногами вперед…» Так и произошло

В условиях строгой секретности

 – В 1952 году, когда в Обнинске уже создавалась первая в мире АЭС, было принято постановление советского правительства, подписанное Иосифом Виссарионовичем Сталиным, «О проектировании и строительстве объекта 627» – первой подводной лодки с ядерной энергетической установкой.
В работе по созданию атомохода принимало участие 135 предприятий и организаций, в том числе 35 научно-исследовательских институтов. Секретность была такой, что большинство участников, трудившихся над проектом, даже не знали, какова конечная задача.
Военных к проектированию на первом этапе не привлекли, разработкой занимались только гражданские кораблестроители. Это привело к тому, что были допущены существенные ошибки: разработчики не предусмотрели швартовое и якорное устройства, оружие для самообороны, планировалось использовать для атаки противника одиночную термоядерную торпеду.
Когда к делу приступили специалисты военно-морского флота, в техническое задание на строительство К-3 были внесены изменения: корпус подлодки переделали, на борту субмарины предусмотрели большой запас торпед, в том числе с ядерными боеголовками. Главным конструктором проекта 627 был Владимир Перегудов, с 1953 года проектом руководил Сергей Базилевский.
Заложили корабль в 1955 году в Северодвинске, в 1957-м АПЛ К-3 (проект 627) была спущена на воду. Корпус подлодки замаскировали брезентом, чтобы с берега и с воздуха невозможно было получить о ней какую-либо информацию.
1 июля 1958 года на субмарине подняли флаг, а через четыре дня в 10.03 впервые в СССР она дала ход под атомной силовой установкой и отправилась на испытания. Академик Анатолий Александров, находившийся на пульте управления главной энергетической установки корабля, сделал историческую запись в вахтенном журнале пульта: «Впервые в стране на турбину без угля и мазута был подан пар».

Разработана и построена атомная подлодка была в очень короткие сроки – это при том, что страна еще не до конца восстановилась после разрушительной войны с фашистской Германией

Укреплению и развитию флота в то время уделяли большое внимание, с 1945 по 1957 год ежегодно в Советском Союзе строили 19 дизельных подводных лодок, не считая надводных кораблей.

Об экипаже

— Когда вы стали командиром?

— Командовал я двумя подводными крейсерами — К-216 и К-424.

Первый возглавил в 1980-м, через десять лет после окончания училища. Эйфория прошла в течение суток. Осознал всю ответственность — огромный корабль, сложная техника, мощное оружие, личный состав… Ничто и никто не должен подвести. Постоянное напряжение! Экипаж, который я принял, был старым, сплаванным, как у нас говорят. Например, мичман, старшина команды гидроакустики, имел за плечами пятнадцать боевых служб, а каждый такой поход — восемьдесят-девяносто суток в море.

Люди — асы! Мне с ними легко работалось.

— А второй экипаж?

— Тут было сложнее. Крейсер К-424 строился как головной корабль серии, и личный состав проходил подготовку на заводах. Последующие экипажи занимались в учебных центрах, потом прибывали на корабль, а вот моряки для головного крейсера ездили по стране, учась на предприятиях, где строили лодку. Из-за этого у команды появился гонор, дескать, они все знают и умеют.

В принципе, в этом нет ничего плохого, лишь бы бравада не приводила к расслабленности и нарушениям дисциплины. Я же столкнулся с тем, что на лодке было, извините, до фига пьяниц. Да, они знали дело, но могли загулять, выпить в самый неподходящий момент.

Поэтому мне пришлось ломать малину, наводить порядок.

— А вы непьющий товарищ?

— Ну, как можно на службе-то!

Вдруг вызов на корабль или звонок дежурного генерала из Москвы? Командир дивизии обязан постоянно быть на связи. Двадцать четыре часа в сутки! В машине — рация, дома — телефон ВЧ. Не дай бог заговоришь со штабом в пьяном виде! На следующий же день выгонят с позором. Немыслимая история!

Словом, я быстро показал экипажу, кто в доме хозяин. Некоторые непонятливые получили взыскания, секретарь парторганизации лодки лишился поста…

Навел я дисциплину и уже с «отреставрированной» командой пошел в кругосветку.

Карта арктических походов Александра Берзина.

Сенсация продолжительностью 52 дня

— Чем закончилась уникальная подводная кругосветка?

— Команды обоих атомоходов продолжили свою военную службу на Дальнем Востоке.

Отправляясь в этот поход, подводные лодки имели полный штатный боезапас. Советское командование решило проверить, как будут действовать ракеты, которые преодолели, находясь в отсеках лодки, столь долгий путь через различные климатические пояса. А потому почти сразу по прибытии на камчатскую базу для К-116 были организованы стрельбы. Специально для этой цели в поход на атомной подлодке отправили лучшего ракетчика Северного флота Льва Захарова.

Что касается меня, то, когда мы добрались до базы на Камчатке, я замерил итоговые характеристики реактора нашего ракетоносца и вскоре улетел со всеми собранными во время похода материалами в Москву.

Тот наш поход, конечно, был засекречен. Лишь некоторое время спустя на XXIII съезде КПСС министр обороны Родион Малиновский в своем выступлении коротко упомянул об успешном плавании советских подлодок через три океана. Такая новость быстро облетела весь мир и стала настоящей сенсацией.

Александр Добровольский

Мне долгие годы пришлось помалкивать об этом эпизоде биографии. Даже в нашем закрытом Курчатовском НИИ не позволили сделать публичное сообщение по поводу работы, проведенной в столь длительном плавании. О сделанных наблюдениях и выводах я рассказал только нашим светилам — академикам Александрову и Хлопкину, причем в приватной обстановке, у них дома. Ни о каких научных публикациях речи быть не могло, все свои рабочие дневники, записи сразу по возвращении в институт отдал в Первый отдел. Лишь много лет спустя, по случаю отмечавшегося 300-летия русского флота, мне разрешили опубликовать кое-что об этом походе.

— Уцелели какие-то сувениры на память о кругосветной эпопее?

— Храню в домашнем архиве несколько «нептуновских дипломов» и грамот, которые мне выдали на борту К-116 по случаю праздников. Но главная реликвия — это, конечно, карта нашего похода. В первый же день автономного плавания моряки повесили ее в одном из отсеков атомохода и потом регулярно отмечали пройденный путь. Когда лодка пришвартовалась на камчатской базе и все члены экипажа и прикомандированные сходили на берег, гляжу — а карта висит на переборке, всеми забытая! Снял ее и прихватил с собой. Естественно, понимал, что документ секретный, и потому практически никому не показывал, кроме своего институтского начальства. Ну а теперь те, уже более полувековой давности военные тайны всем известны. Так что можно карту демонстрировать публично.

Курьезы похода

С этим путешествием также связан и ряд курьезов. Во-первых, на борту уже вышедшей в море К-181 был обнаружен матрос не из состава экипажа лодки. «Когда уже на лодке в море вышли, «зайца» нашли. Матрос, который помогал грузить продукты, спрятался где-то в трюме. Остался он там не случайно — уж очень хотелось ему попасть на полюс», — отметил Курдин. Таким образом, матрос совершил историческое путешествие вместе с экипажем.

Второй случай произошел при всплытии на полюсе. «Штурман лодки, капитан-лейтенант Виктор Храмцов, впоследствии вице-адмирал, якобы случайно упал между льдом и лодкой. Потом он сказал, что специально как бы поскользнулся, чтобы стать единственным на тот момент человеком, который искупался на Северном полюсе», — добавил собеседник.

Двести лет спустя

В 2020 году в честь 200-летия открытия Антарктиды и 250-летия со дня рождения Ивана Крузенштерна прошла кругосветная экспедиция ВМФ России и РГО. В путь отправилась команда океанографического исследовательского судна «Адмирал Владимирский», и на картах появились новые данные. Так, ученые установили точные координаты острова Петра I, открытого еще Беллинсгаузеном и Лазаревым. Он оказался заметно южнее, чем было принято считать.

Вокруг света можно ходить не только на больших судах, но и на надувных парусниках. 1 июля 2021 года из Кронштадта вышел в открытое море тримаран с двумя путешественниками: первый заместитель председателя Томского отделения РГО Евгений Ковалевский и член РГО Станислав Березкин отправились в экспедицию «По пути русских кругосветных мореплавателей». «Мы не ставим себе целью полностью повторить чей-то маршрут, — поясняет Станислав Березкин. — Наша задача — напомнить миру о русских кругосветных плаваниях, пройдя через узловые точки их пути».

Идти вокруг света на надувном судне не так просто. На пути от одной страны к другой путешественники круглосуточно стоят на вахте, сменяясь через каждые три часа. Обкатать тримаран до выхода на маршрут не удалось — он был готов всего за два дня до начала экспедиции, времени еле хватило загрузить все необходимое. Пандемия накладывает свои ограничения: в каждой стране экипаж проходит ПЦР-тест. Плюс ко всему при переходе из Швеции в Данию Евгений Ковалевский неудачно упал и сломал ребро. Но все это не останавливает последователей великих капитанов. Тримаран движется вокруг земного шара, как некогда шли вокруг него «Надежда», «Нева», «Диана», «Восток», «Мирный» и многие другие.

О «дембельском» аккорде

— За что вам дали Золотую Звезду, Александр Александрович?

— Дают по морде, а звание Героя присваивает глава государства! Да и вопрос ваш оригинальностью не отличается, прямо скажем…

Могу ответить, как в указе написано.

— Наверное, «За проявленное мужество и героизм»?

— Сейчас прочту… Вот: «За мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга в условиях, сопряженных с риском для жизни. 4 января 1995 года. Москва, Кремль. Президент Борис Ельцин».

— А по факту за что наградили?

— За полгода до этого был поход на Северный полюс, ставший заключительным, «дембельским» аккордом моей службы во флоте. Вскоре я переехал в Петербург, начал преподавать в Военно-морской академии…

Всего у меня на счету семь успешных экспедиций в Арктике, в которых участвовал командиром подлодки и старшим похода. Дважды всплывал на полюсе, переводил корабли на Тихоокеанский флот через Северный Ледовитый океан.

Видимо, и решили наградить Звездой по совокупности…

Звезда Героя России Александра Берзина.

— Похоже, вы забыли назвать так называемую арктическую кругосветку, которую совершили еще в 1982 году.

— Да, тогда атомный ракетный подводный крейсер впервые в истории прошел в условиях полярной ночи по всем секторам Арктики — советскому, норвежскому, американскому, канадскому и датскому.

Готовились основательно, задача представлялась крайне сложной. Прежде боевые службы подо льдом выполнялись в условиях полярного дня, поскольку в темное время года нельзя было использовать основное средство разведки — телекомплекс, позволявший оценить структуру льда, расщелины, промоины. Только после визуального осмотра разрешалось всплытие, да и то при благоприятном стечении обстоятельств. Вот командование и решило проверить способность атомных лодок в случае необходимости в кромешной тьме взламывать лед и наносить ракетные удары.

Оптимальный вариант для такого маневра — полынья, но где ее найдешь зимой, в пик льдообразования? Кроме того, океанский лед не является плоским по структуре, из-за постоянного движения он ломается, вздыбливается. У поверхности может быть тонким, но рядом окажется огромная сосулька, которая способна при столкновении протаранить корабль и навечно оставить его под водой.

— Своего рода сталактиты?

— Именно! Например, в Гренландском море видел сосульку длиной девяносто метров. Ей по силам повредить прочный корпус, а если удар придется на ракетную шахту, велик риск разгерметизации и взрыва. Верная гибель! Можно и без винтов остаться, тогда тоже никто не спасет. Никто!

Поэтому, повторяю, к подготовке отнеслись очень серьезно.

Перед этим я ходил на лодке К-424 на боевую службу подо льдами вокруг Шпицбергена, вот и выбрали наш экипаж как наиболее технически и профессионально подготовленный. Правда, пересадили на новый корабль — К-211.

Герой России Александр Александрович Берзин: вся жизнь во льдах.

Поход в неизведанное

Но поистине звёздным для ПЛА  К-3 стал поход в высокие полярные широты в июле 1962 года. К тому времени американские атомные подлодки, освоившие плавание подо льдами, с полной очевидностью показали преимущества использования субмарин в Арктическом бассейне. Лодкам здесь не страшны их традиционные враги: надводные корабли и авиация; в Арктике им могут быть противопоставлены только такие же корабли. И главное (не будем забывать – была в разгаре холодная война) – важнейшие стратегические центры СССР теперь оказывались в пределах досягаемости ядерного удара подводных ракетоносцев вероятного противника. Поэтому необходимо было срочно лишить ВМС США права быть монопольными властителями подлёдных глубин.

С учётом этих обстоятельств ПЛА К-3, экипажем которой теперь командовал капитан 2 ранга Лев Жильцов (бывший старпом командира, сменивший Л. Осипенко, убывшего к новому месту службы – авт.), была поставлена задача не только достичь вершины планеты, но и провести в экстремальных условиях испытания новой техники и оружия, особенно новейшей аппаратуры, разработанной для плавания ПЛ подо льдами. А также испытания боевых торпед, взятых с собой на случай экстренного всплытия.

… Шли в ещё неизведанное.Вместо подробной карты с изобатами глубин и отметками подводных вершин на столе штурмана лежала чистая карта-сетка. Шли не только вслепую, но и вглухую. Акустики работали в таких условиях, когда ледяной панцирь над головой отражал шумы собственных винтов, рождая слуховые иллюзии.

И вот однажды глубины под килем атомохода стали резко уменьшаться. Сбавили ход, и вовремя – на эхограмме эхолота вырисовалась подводная гора. Так был открыт гигантский подводный хребет на дне Ледовитого океана. Его впоследствии назвали именем известного советского океанографа Якова Гаккеля, выдвинувшего гипотезу о существовании в Арктике ещё одного подводного хребта. А подводная гора была названа именем ПЛА «Ленинский комсомол». 17 июля 1962 года в 6 часов 59 минут 10 секунд лодка достигла Северного полюса – первой из кораблей нашей страны!

Как вспоминают участники похода, когда ПЛА подходила к полюсу, нашлись шутники, которые посоветовали рулевому мичману Михаилу Луне свернуть немного с курса, чтобы субмарина с размаху «не погнула земную ось».

По свидетельству командира БЧ-1 (главного штурмана – авт.)  К-3 капитана 1 ранга в отставке О. Певцова, на полюсе «глубина 4 115 метров, температура забортной воды минус 2 С, толщина льда 4,5 метра. В течение полутора часов продолжали следовать в прежнем направлении, с целью перекрыть любые погрешности в знании места подводной лодки». Всплыть на «макушке» планеты не представилось возможным из-за сплошного пакового льда.

Но всплытие удалось осуществить на обратном пути, когда была найдена полынья. Более того, было разрешено «увольнение на полюс». В торосах был торжественно водружён Государственный флаг СССР. За три часа стоянки три боевые смены успели побывать на ледовом берегу. Как вспоминал Л. Жильцов, в этом увольнении «подводники ведут себя, как малые дети: борются, толкаются, бегают взапуски, взбираются на высокие торосы, перекидываются снежками».

(Всплыть точно в географической точке Северного полюса в сентябре 1963 года удалось впервые в мире экипажу ПЛА К-181 под командованием капитана 2 ранга Юрия Сысоева – подробнее см. «ПС» 2.10.2018 г. – авт.).

И вновь – под лёд. После всплытия к северу-востоку от Гренландии было получено распоряжение срочно идти в Йоканьгу (Гремиху).

О самоизоляции

— Как вы пережили коронавирусную самоизоляцию? Наверное, не труднее похода подо льдами?

— Не согласен. На боевом дежурстве мы выполняем задания, несем службу, а здесь сидишь и ждешь, сам не знаешь чего. На корабле постоянно общаешься с людьми, обстановка меняется. Нет такого, чтобы запереться и бояться всех и вся.

По телевизору тоже рассказывали, мол, подводники привыкшие. Ничего общего. Две больших разницы, как говорят в Одессе. В походе каждый день — работа, а из-за этой пандемии все шарахались друг от друга…

В любой ситуации самое неприятное — неопределенность. Не ужасный конец, а ужас без конца.

Но мы, подводники, умеем терпеть. И не такое переживали. Вот придумают вакцину, тогда и погуляем…

О полюсе

— Но в 1994-м как-то раскачались на арктический поход?

— Да, решили всколыхнуть болото, напомнить о себе. В итоге сумели подготовить не один, а два корабля — ракетный подводный крейсер К-18 (он сейчас называется «Карелия», именно на нем выходил в море Владимир Путин) и противолодочную подлодку. Я был назначен старшим тактической группы.

Поход продолжался около месяца, мы подгадали, чтобы быть на Северном полюсе аккурат 27 июля, в День ВМФ России. Отправили оттуда телеграмму Верховному Главнокомандующему.

— В этот раз всплыли спокойно?

— Можно и так сказать… Нашли подходящее отверстие во льдах прямо на Северном полюсе, в паре кабельтовых от географической точки. Высунули рубку, а дальше — никак. Столько льда, что не всплыть… Отошли, стали искать место получше.

Со второй попытки обнаружили большую полынью, но не смогли подойти к кромке льда, как собирались. Первоначально планировали спустить часть экипажа, чтобы мужики на полюсе в футбол поиграли.

Вместо этого пришлось надувать резиновую лодку и высаживать знаменную группу на лед.

Хорошо, догадался на всякий случай взять в поход личную лодку. Никогда не брал, а тут вдруг потащил. Чутье сработало! Правда, без казуса не обошлось: весла я забыл дома. Поэтому гребли… лопатами. На них и доплыли.

В знаменную группу входили старший помощник капитана Моисеев, сейчас он — вице-адмирал, командующий Северным флотом, и флагманский штурман Богомазов, царство ему небесное. Остальные с подводной лодки смотрели, как на макушке Земли устанавливают флаги — российский и Андреевский.

— Это был ваш первый поход на Северный полюс?

— Нет, в 1987 году оказывался в том районе. Мы стреляли двумя ракетами, но неуспешно. Правда, вина не наша, не сработал механизм, который должен был отрубить стыковочный кабель ракеты с подводной лодкой. Что-то типа мясорубки. Но на заводе «резец» поставили иначе, он жевал-жевал, но не прожевал.

— И?

— Кабель вырвало с мясом, приборный отсек разгерметизировался. Когда ракета вышла в безвоздушное пространство, гироскопы и прочие приборы стали заваливаться, и произошло самоуничтожение.